Штат нашей редакции увеличился, но сама газета стала выходить реже – не пять раз в неделю, а три, а порой только один раз. И то, что выходило, порой вызывало хохот читателя, потому что бумага была то желтой, то розовой. А что поделать, если позакрывались все писчебумажные и картонажные фабрики, и нам приходилось использовать старые запасы типографии, предназначавшиеся для ценников и афишек?
В апреле в губернии создали отдел ВЧК, а красногвардейцев передали в его подчинение. Сашка Павловцев сразу же стал товарищем Председателя ЧК, и командиром оперативного отряда. Председатель ЧК – товарищ Есин, немногословный человек, присланный к нам из Питера, пообещал, что лично расстреляет товарища Башмакова, если тот полезет в руководство отрядом. Впрочем, должность уездного комиссара внутренних дел была упразднена, а сам Андрей Афанасьевич был назначен военным комиссаром губернии, и теперь он развил бешеную деятельность по привлечению добровольцев в социалистическую армию. Никто уже не вспоминал, как Башмаков в семнадцатом году вывел народ на демонстрацию против тогдашнего Совета под лозунгом "Власть советску мы е…м, и в окопы не пойдем!«[2].
Народ, а особенно деревенская молодежь, откликалась охотно. Войны, вроде бы, пока нет, а в Красной армии обещали выдавать форму, да еще и жалованье платить. Не проходило недели, чтобы на железнодорожном вокзале не было митинга, посвященного отправке очередного отряд в Москву, или в Петроград. В июне, когда «громыхнуло» восстание чехословаков, пока еще мало кто сознавал, что начинается гражданская война, а я, разумеется, держал язык за зубами, чтобы не вмешаться в историческую реальность.
Иногда меня так и «подмывало» поделиться с кем-нибудь (да хоть и с Наташей) своими сведениями о будущем. Представлял себе, как я отправляюсь в Москву, встречаюсь с товарищем Лениным, с остальным руководством СНК и РСДРП (б). Даже если все руководство страны Советов дружно начнет меня слушать, делать попытки свести к минимуму издержки гражданской войны, что будет? Вот, честное слово – не знаю. Можно представить себе любую картину – от создания идеального и справедливого государства, в которое я верил, пока учился в школе, и до распада России на куски, где крошечные суверенные части соседствуют с колониями и полуколониями.
Посему, я плюнул на попытки «прогрессорства» и решил плыть по течению, по возможности избегая резких подъемов. Вот, сижу себе в редакции и сижу. Но, отсидеться в тине не получалось. Время от времени, учитывая мое «образование» (три класса учительской семинарии на фоне общей малограмотности было много!) меня пытались сделать каким-нибудь начальником – то начгубупрнаробраза, то директором учительского института – это, кстати, бывшая учительская семинария. И я, хотя напрочь не помнил своих педагогов, но ведь они-то меня помнили! Будь я членом хоть какой-нибудь партии, деваться было бы некуда. А с беспартийного спрос иной. Так что, пока удавалось отказываться от назначений.