Вернувшись в дом, пошел умываться. Уже ожидал, что обнаружу на кухне какой-нибудь медный рукомойник на цепочке, но нет – вполне обычный умывальник, вроде тех, что до сих пор используют дачники. А вот ведро переполнено, надо бы вынести.
Выйдя из дома на улицу, глотнул весенней прохлады, а потом без труда отыскал помойку – за домом, между грядками, угадывавшимися под таявшим снегом.
Немного постоял на крылечке, прикидывая – куда меня занесло? Деревянные одноэтажные дома и справа, и слева. Пахло дымом, где-то мычала корова, лаяли собаки. А напротив, на той стороне дороги (улицы?) высился двухэтажный краснокирпичный дом. Как помнил, такие строили в конце позапрошлого – начале прошлого веков. И был этот дом без выщербленных кирпичей, без сколов и изъянов. Так что, скорее всего, какой-то город. Впрочем, это может быть и окраина Москвы, или какого крупного города. Стоп! А говорок тетушки Степаниды, в котором «ч» заменяется на ц«, не подсказка? Не скажу, что я очень силен в диалектах, но первое образование получал на истфаке. Так, «оканье» характерно для жителей Вологодского края, Поволжья, «акают» в Центральной части, а в южных областях, вроде Курской и Орловской «хэкают». Коли мне память не изменяет, «цокают» жители Новгородской области. Стало быть, меня сюда занесло. Ладно, будем иметь в виду.
Замерзнув, вернулся в тепло, а тетя Стеша уже возилась у устья печи. Она опять искоса глянула на меня, и опять хмыкнула. Неужели опять какой-то прокол?
За рукомойником была небольшая полочка, где стояло зеркальце. Не удержавшись, взял его в руку и принялся рассматривать свою физиономию. А вообще, ничего так. Молодой. Ну, а как описать собственную новенькую харюшку, я и не знаю. Глаза не косят, нос не скошен, так и ладно. А вот щетину надо убрать. Небольшая, но все равно, непорядок!
Ох, ты же боже мой! А бритва-то опасная! Да ни одна зараза, описывавшая «попаданчество» в иные миры не писала, что там приходится пользоваться опасной бритвой! И, никто не держит на полочке крем для бритья. Значит, придется вспомнить далекие времена, взбивать пену для бритья (мог бы догадаться, что теплой водой оно удобнее!), а потом… Ну, всего-то пара порезов, так ничего страшного.
– Иди, харю-то газеткой залепи, – мрачно посоветовала тетка, продолжавшая наблюдать за мной.
Газеткой? Я не сразу и понял, а потом вспомнил, что мой отец залеплял порезы от бритвы кусочками газетной бумаги. У него даже были заготовлены беленькие полоски, отстриженные от полей.
– Ага, спасибо, – поблагодарил я, отправившись в свою комнатку.