Кивок Изабель выражал одновременно и согласие, и жгучую ярость.
– Тогда уходи отсюда, – велел Кроуэлс. – И чтобы больше я тебя здесь не видел в такой час.
Недобро глянув в сторону грот-мачты, Изабель поднялась и пошла обратно в кубрик.
Никто не заметил, как в темноте по палубе скользнула какая-то тень.
Восьмой фонарь исчез за несколько часов до рассвета.
Боясь нападения, Исаак Ларм вызвал капитана Кроуэлса, а тот приказал всем встать к орудиям. Кораблям флотилии было отдано распоряжение готовиться к бою; Йоханнес Вик пинками будил матросов и, в чем были, тащил их наверх.
Якоря подняли, паруса спустили, готовясь к маневру, из пушек вытащили пыжи, а из-под колес убрали клинья. Матросы выкатывали из порохового погреба бочонки с порохом, засыпали его в стволы пушек и утрамбовывали.
Не участвующие в спешных приготовлениях пассажиры сбились в кучку в ожидании первого залпа. Сара в каюте прижимала к себе дрожащую Лию и шептала ей на ухо ободряющие слова. Кресси обнимала Маркуса и Осберта и пела им песенки.
Пастор с Изабель молились. Арент стоял на шканцах. Он не привык поворачиваться спиной к врагу, каким бы грозным тот ни был.
Генерал-губернатор, по обыкновению, проснулся рано, поработал за письменным столом и отдал распоряжения гофмейстеру. Только по легкому дрожанию пера в руке можно было заподозрить что-то неладное.
В темноте «Саардам» походил на ощетинившегося кота. Два часа на корабле ожидали нападения, затем страх сменился недоумением и, наконец, скукой. Светало, ночная тьма стала пепельно-серой мглой и вскоре окончательно рассеялась.
Дозорный взобрался на снасти и, приставив ладонь к глазам, тщательно оглядел море вокруг.
– Нет корабля! – прокричал он вниз Кроуэлсу и старшему помощнику. – Он исчез, капитан!
Сара проснулась от резкого стука в дверь и машинально нащупала кинжал под рукой. Она уснула у стола, дожидаясь, не появится ли прокаженный, и теперь сидела в одной ночной рубашке. Рыжие кудри растрепались, на носу и щеках проступила россыпь веснушек.
Лия едва слышно посапывала в кровати.
В дверь снова постучали.
– Войдите, – сказала Сара.
Доротея с кружкой ягодного чая остановилась на пороге каюты и с неодобрением огляделась.
– Из каюты виконтессы Дилвахен слышался странный шум, – сказала она, поставив кружку на стол.
В чае плавали пунцовые батавские ягоды. Их в семье особенно любили, так что Сара распорядилась взять немного с собой.
– Странный шум? – переспросила Сара, плохо соображая спросонья.
Доротея часто начинала разговор со сплетен, но обычно Саре не приходилось выслушивать их в столь ранний час. В Батавии сам черт не добудился бы ее в такую рань. Днем там стояла невыносимая жара, поэтому Саре приходилось устраивать полуночные балы и приемы для городской знати. Последние тринадцать лет она поздно ложилась спать и поздно вставала, считая, что тот, кто просыпается с рассветом, по-настоящему несчастен.