Огляделся. Вряд ли здесь есть бинты, но отрез ткани я могу купить. Пройдя метров пятнадцать, увидел то, что мне нужно. Купил небольшой рулон и отправился за пределы рынка.
— Вот подходящее место и никто нас не увидит. Давай раздевайся.
Девчонка отскочила от меня, снова ойкнув и скривившись.
— Да не полностью, — я даже глаза закатил, — снимай верх, мне надо сделать тебе тугую повязку. Считай меня лекарем, тем более что поступил учиться в академию магии на целительский факультет. Давай быстрее, а то сейчас сам все сделаю.
Она подозрительно глядя на меня, сняла верх. Оказывается, за плотной рубахой больше необходимого размера минимум на два незаметно было ничего. Когда я проводил рукой, то сосредоточил внимание на ее лице, высматривая болевые ощущения. А сейчас увидел, что она уже почти девушка, только худая очень. Но девичья «гордость» у нее была на высоте. «Какая красивая грудь», — мысленно произнес я, занявшись разрезанием ткани на бинты. Сама же девочка (или девушка?) сделала шаг назад, прикрывшись руками. И тут я понял, что произнес эти слова вслух.
— Да не нужна ты мне, малявка, не бойся, — успокоил я ее, на что получил какой-то непонятный взгляд, — пока буду тебя бинтовать, рассказывай как докатилась до воровства.
И я начал делать свою работу, а девочка решила все же посвятить меня в свою жизнь. Тараторила она быстро, так что я успел узнать, что бездомная она всего два года. Узнал, что зовут ее Фли́сса и ей уже почти четырнадцать, всего-то месяц остался. До этого они жили с мамой вдвоем, а отца она никогда не знала. Мама у нее была потомственной знахаркой. Не алхимиком, а именно знахаркой, лечившей людей настоями и отварами из трав. Но где-то перешла дорогу какой-то там графине, которая сделала так, что мать ее обвинили в измене и казнили, а имущество отобрали, как незаконно награбленное. Сама же она оказалась на улице.
— Пошли, доведу тебя, а то мне еще домой идти.
По пути по-прежнему помогал ей идти. К ее жилищу мы подошли уже затемно. Большой дом казался полностью нежилым и производил гнетущее впечатление. Нормально рассмотреть я не смог, но впечатление сложилось, что в этом состоянии он пребывал, по крайней мере, полсотни лет. Девочка показала лаз, через который мы и попали внутрь. Тут из-за угла появился свет. Задвинув левой рукой ее себе за спину, я обнажил нож.
— Нет, нет, — она повисла на моей руке. — Это свои. Нарс, это ты?
— Я, — раздался мальчишечий голос и в дверном проеме появился мальчик со светильником в руке.
— Алек, спасибо тебе, — повернувшись ко мне лицом, произнесла она. — Оставайся на ночь, куда ты сейчас пойдешь?