В этот день Генок и появился В Масканурской МТС. Отец вел его в город, чтобы отдать в детский дом, по увидев раскрытые ворота МТС, копошащихся возле машин чумазых механизаторов, передумал: «Оставлю здесь, пущай приучат к ремеслу. А нет — сами отправят в детдом».
Ничего этого не знал Бахманов, как не знал никто, роме Генока и его родителя, которого за эти годы Генок не навестил ни разу и даже старался не вспоминать о нем, не подозревая, что родитель его давно уже подался в неведомые края — непрощенная вина перед покойницей-женой и боязнь возвращения волчонка-сына согнали его с насиженного места. Давно уж Генок перестал искать и мать, приглядываться к женщинам. Зачем? Раз ушла, бросила, стало быть, не нужен он ей, а коли так — и она ему не нужна. Проживет один, только пусть никто не лезет к нему в душу, не пристает с расспросами. Работает он? Работает. Кормит себя. Ну и все!
Спустя некоторое время Костя Бахманов и Генок на мотоцикле мчались в город.
Вечер был теплый. Струи встречного воздуха приятно холодили лицо.
Быстрая езда успокоила Генока.
— Куда мы едем? — прокричал он.
— В город.
— Знаю. А там?
— В парк.
Густо застроенная частными домовладениями окраина осталась позади. Замелькали розовые, одинакового типа, двухэтажные дома, окруженные плотной зеленью. Возле одного такого дома Бахманов притормозил мотоцикл.
— Гляди, сирень!
— Нарвем?
— Хозяева тебе нарвут.
— Гляди, еще… Ух, как много! Стой
— Ты чего? Не надо.
— Стой, говорю! Удавятся они из-за пары веток? Это же не яблоня — сирень.
— Ладно, валяй. Только немного.
— А на кой нам много?
Воровато озираясь, Генок открыл легкую калитку, шмыгнул под сиреневый куст.
Вскоре он задом, пятясь, вышел за калитку, бегом припустил к мотоциклу.
— Что, обжегся?
— Не… Девчонка там.
— Ну и что?
— Ревет.
— Как ревет?
— А как я даве ревел? Иди, погляди!
Злясь на себя за напоминание о своей недавней слабости, Генок отошел, насупился.
Бахманов пошел к дому.
В легком, без рукавов, платье девушка стояла, обхватив тонкий ствол сирени, всхлипывала.
Бахманов раздвинул ветки, подошел ближе.
— Вас кто-нибудь обидел?
Девушка зарыдала громче.
— Не надо так… Успокойтесь. Пойдемте, я вас провожу домой.
— Нет!.. Нет!!! Я боюсь!
— Кого вы боитесь?
— Она… она… убила! Маму!..
Бахманов невольно отступи. Что за бред? О каком убийстве она говорит?
— Кто она? Да говорите же вы, черт возьми! Или вы сумасшедшая?
Не дождавшись ответа, он оторвал девушку от дерева, почти насильно вытащил на освещенное место. Девушка слабо пыталась сопротивляться, но силы оставили ее.