— Как можно так себя ронять, изворачиваться при своих студентах! Ведь они ж берут с него пример… И, ради чего? Эта мокрица понятия не имеет, что такое порядочность, — не мог успокоиться я.
Жора между делом слегка меня успокаивал, мой рассказ его забавлял, да и только. На окружающих он смотрел, как смотрит на сумасшедших здоровый человек.
— Взывать к их порядочности все равно, что искать пульс на протезе. Или ты так переживаешь из-за демонстрации, что не удалось поносить на палках портреты наших идейных сожителей? Почем нынче дырки от бубликов?.. — с наигранным сочувствием интересуется Жора. — Знакомые расклады, кому палочку от эскимо носить, а кому эскимо уписывать, — с грустью в голосе подвел черту он.
— Есть одна притча, она как раз к месту. Сейчас я ее тебе расскажу, но прежде тост: «Да сгинут богопротивные и станут прахоподобными!» — и он одним махом «пригубил» полный стакан вина, задрав его донышко к потолку.
— Однажды Будда медитировал в своей конуре, — выразительно, как искусный рассказчик начал Жора, своим густым, богатым оттенками голосом. — Прекрасное настроение, волшебные ощущения, в общем, полнейшая нега и умиротворенность. Вдруг к нему врываются двое крестьян, которые весной просили у него богатый урожай, но из-за своей лени ничего не получили. От этого они немного огорчились… Крестьяне осыпают Будду оскорблениями, всячески поносят и, представь себе, швыряют в него экскременты. Судя по всему, у них на Востоке таким манером принято выражать свое неудовольствие.
Будда с безмятежной отстраненностью продолжает медитировать. И тогда, один из нападавших не выдержал, упал перед ним на колени и вскричал: «О, Будда, ты велик! Теперь я убедился, ты воистину живой Бог! Если бы со мной кто-то обращался так, как мы с тобой, я б не стерпел и размазал бы его по стенам этой хибары. Скажи, как тебе удается сохранять спокойствие и доброе расположение духа?»
Будда вышел из своей нирваны и ответил: «Очень просто, представьте себе мысленно в своем воображении, что вы собрали со всех жителей деревни самые вкусные кушанья и принесли их мне, но я их не принял. Что бы вы сделали с едой?» «Часть бы мы съели сами, а остальное, раздали своим ближайшим родственникам», — подумав, ответили крестьяне.
«То же самое сделайте с вашими проклятьями, оскорблениями и, экскрементами… Я их не принимаю, возьмите их себе, пусть они вернутся к вам, а что останется, раздайте своим родственникам», — улыбнулся Будда своей всем известной улыбкой и погрузился в нирвану.
— Родственникам?.. — переспросил я, представив себе Шульгу, Карпа и Сыволапа в окружении подобных им родственников. — Знаешь, мне не хотелось бы, чтобы что-то наподобие сегодняшнего, испытали их родственники. Да и вряд ли они поймут, если у них такая родня… — с сомнением, рассуждаю я вслух. — Разве что, в виде запущенных в голову экскрементов, — представив себе это зрелище, рассмеявшись, соглашаюсь я.