И все же, когда они занимались сексом прошлой ночью, она была нежной, как никогда. Когда все закончилось, она крепко обняла его, ее длинные пальцы нежно гладили его волосы, и это было восхитительно. Опасно‑интимно. Поэтому он отстранился от нее и лежал, бунтующе уставившись в темный потолок. Неужели вся эта нежность родилась из сострадания, с горечью думал он. Неужели она действительно думала, что он нуждался в ее сочувствии?
— Алех, — позвала она. — Ты слышал хоть слово из того, что я говорила?
Он пожал плечами.
— Не так‑то просто сосредоточиться на чем‑то, когда ты одеваешься передо мной, — протянул он.
Она застегивала молнию на облегающем кремовом платье, которое тоже было куплено в магазине «Шанель», и он увидел внезапно промелькнувшее выражение твердости на ее лице, как будто она собиралась сказать что‑то неприятное, что он не рад будет услышать.
— Если ты серьезно собираешься заняться политикой, — тихо сказала она, — то не боишься, что правда о твоей матери выйдет наружу?
Почти сожалея о своей поспешности, Алех покачал головой:
— С чего бы это? До сих пор никто ничего не узнал, даже когда я объявил, что ухожу из поло. — Он стиснул зубы. — Я подозреваю, что большинство ее клиентов уже мертвы, а те, кто жив, вряд ли собираются хвастаться тем, что общались с проституткой, не так ли?
— Но это возможно, — настаивала она. — Особенно в политике, где любая мелочь будет вытащена на свет божий и рассмотрена под микроскопом.
— Это просто риск, на который мне придется пойти, — неловко поежился он.
— Если только ты не возьмешь все под свой контроль, — предложила она.
— В каком смысле?
— Никто из нас не должен отвечать за поступки наших родителей, — произнесла она, медленно подбирая слова. — Ты хороший человек, Алех, и ты совершаешь хорошие поступки. У тебя есть благотворительный фонд…
— Как я уже говорил, я не прошу твоего одобрения, — резко сказал он.
— И вместо того, чтобы жить со страхом разоблачения, — твердо продолжила она, — подумай о том, чтобы сделать объявление. Если информация о твоем прошлом будет исходить от тебя, то она потеряет часть своей силы. Я не предлагаю тебе сделать это сейчас, просто поразмышляй об этом, когда начнешь свою кампанию.
Алех снова почувствовал острый укол совести. Почему бы ей не перестать быть такой чертовски рассудительной. С каждой секундой он вспоминал о том, что заставило его влюбиться в нее в первую очередь. Ее мягкость. Ее понимание. Ее энтузиазм. Но это было тогда, мрачно напомнил он себе. Сделать то, что он запланировал, было нелегко, и чем дольше продолжался этот квазибрак, тем труднее это становилось. Но он не мог от нее отказаться. Еще нет. Слишком много ее нежной чувственности он еще не испытал до наступления этого дня. Он судорожно сглотнул. Так что, возможно, ему следует отвезти ее обратно в Аргентину — туда, где все началось. Остаться с ней наедине и наслаждаться ею снова и снова, пока его аппетит не будет наконец удовлетворен. Разве не будет восхитительной иронией, если круг замкнется таким вот образом?