— Конечно нет, — ответил он и подошел к ней вплотную. — Когда ты променяла меня на Голливуд, я пустился во все тяжкие и сбился со счета, в объятиях скольких женщин засыпал.
Эмма сглотнула ком в горле. Но даже сквозь разочарование и боль она осознала, что среди всех этих женщин не было ни одной, кого бы он полюбил, как любил ее когда‑то.
— Значит, тебе потребовалось много женщин, чтобы забыть меня?
— Да, — с неохотой отозвался Каден. — Довольна? Нравится думать, что оставила огромную зияющую дыру вместо сердца, которую ничем не заполнить? Так знай: я старался изо всех сил найти замену тебе, но чем больше их становилось, тем более опустошенным я себя чувствовал.
В его глазах разгоралось пламя, горячее, всепоглощающее. Она сгорала от желания отдаться прямо здесь и сейчас.
— Мне жаль, — прошептала она, завороженная его взглядом. — Я тоже была опустошена, Каден.
— Это был твой выбор.
И снова он прав. Эмма сглотнула и подалась к нему, вопреки опасениям, что он отстранится, оттолкнет ее, только чтобы проучить. Но он не пошевелился.
Она приехала не за этим. Во всяком случае, так она думала. Но с первого дня в Монтане она хотела прикоснуться к нему, оказаться в его объятиях, почувствовать, как оживает, расцветает под его ласками. Эмма хотела его больше, чем когда‑либо; если он оттолкнет ее сейчас, она может умереть от боли и разочарования.
Она прижалась к нему всем телом, обхватила шею руками, заглянула в глубокие, как озера, глаза и прошептала:
— Ты слишком долго был опустошен, Каден. И я тоже. Наполни меня, наполни нас обоих, прошу.
— Черт бы тебя побрал, Эмма, — сказал он, и его взгляд переместился на ее полураскрытые губы, — и черт бы тебя побрал за то, что вернулась.
Затем он обхватил ее за бедра и прижал к себе. Они смотрели друг другу в глаза, и Эмме казалось, что она сгорает и возрождается под его взглядом, как феникс.
— Ты уверена, что хочешь?
— Я никогда не была так уверена, — прошептала она.
Будто и не было пяти лет разлуки. Снова мир сузился до него и ее, горячих, страстно желающих друг друга, шагающих как обезумевшие в пучину желания принадлежать друг другу.
В глазах Кадена читалось сильнейшее желание, он хотел прикоснуться к ней, сорвать с нее одежду и заняться любовью. Она знала этот взгляд, знала, что он сулит, и воспламенялась еще сильнее.
Эмма встала на цыпочки, прильнула губами к его губам, и мир тут же засиял красками, в голове засверкали фейерверки. Как же она скучала по этому ощущению восторга, по Кадену.
Но он прервал поцелуй, отстранился, а Эмма так и осталась стоять, тяжело дыша и не понимая, что случилось.