Он поймал ее взгляд и отчетливо произнес:
— Абсолютно ничего.
Глава 2
«Абсолютно ничего».
Эти слова преследовали Эмму последующие два дня. Дел на ранчо было невпроворот, но она не могла полностью отвлечься. Каден никогда не покидал ее сердца. Да, в погоне за славой она бросила его, причинила боль. Поступить иначе она не могла: оставшись в Монтане, она прожила бы жизнь, полную сожалений.
— Ничего удивительного, — пробормотала она, перебирая инструменты в сарае. — А ты думала, он поймет? — продолжила она вслух. — Мужчины мыслят линейно, тем более когда речь идет об их мечтах. А я что, не имею права на свои? Должна мечтать, о чем он скажет?
«Абсолютно ничего».
— Чего он хочет от сестры? Грейси ходит к нему на ранчо почти каждый день. — Ревность свила гнездо в ее душе и сдавила сердце цепкими лапами. — Неужели она спит с ним? Как он мог так легко переключиться? Разделяет ли Грейси его мечты теперь?
С сестрой отношения не ладились с первого дня, в доме они ходили мимо друг друга молча, а отец то ли не замечал этого, то ли умело игнорировал.
Фрэнк был в восторге от маленькой внучки Молли и постепенно возвращался к жизни, становясь прежним человеком. Внучка дала ему второе дыхание, желание жить, и это беспокоило Эмму. Правда, которую она скрывала, мучила ее, но рассказать отцу обо всем она не могла. Не сейчас. Слишком много переживаний.
С чего она взяла, что возвращение домой пройдет как по маслу? Никто не говорил, что будет легко.
Эмма схватила две лопаты и бросила их в угол. Ранчо запущенное; сарай, конюшни, дом — все обветшало. Никому нет дела до того, что нужно обо всем этом заботиться. Кроме Кадена, конечно. Пару дней назад двое рабочих приходили, чтобы покрасить забор, а когда она сказала, что не нуждается в помощи, они проигнорировали ее. Как и все. Сказали, что они подчиняются Кадену, и если у нее какие‑то вопросы, то она может обратиться к нему лично.
Можно подумать, это так просто.
Забор покрасили, но трава некошеная, перила на крыльце держатся на честном слове, в помещении, примыкающем к конюшне, где хранились седла и прочая амуниция, — полнейший хаос.
— Тут же есть полки, черт возьми, — ворчала Эмма, — почему все инструменты свалены в кучу?
Собирая разбросанные повсюду элементы конной упряжи, щетки, баночки с мастикой для шерсти и копыт и прочую мелочь, Эмма тихо злилась. Когда каждый предмет занял свое место, она гордо подбоченилась и удовлетворенно кивнула сама себе. Для такой перфекционистки, как Эмма, беспорядок был пыткой.
— И почему старое седло на столе? — спросила она, не обращаясь ни к кому конкретно.