Да кусочек пирога.
Ты ложись, дитяти, ты ложись.
Коли спать ты не захочешь,
Злая тетенька придет,
Под рукой держа волчка,
А волчок то не простой,
Черный, страшный и большой.
Детку схватит за бочок,
Мамы схватишься потом.
И потащит во лесок мое милое дитя.
Кустик страшненький найдет,
И дитя затащит внутрь,
После кустик затрясется,
Сотрясая все вокруг.
А когда волчок закончит,
Над землей повиснет небо,
Потеряв дитя во тьме…
* * *
Меня ослепила яркая вспышка, после чего я обнаружил себя сидящим на острых камнях. Вокруг туман, но не слишком плотный, потому что, я мог видеть вдалеке машину Мисае. Также, был виден ее силуэт, около берега реки. Первым, о чем подул, я не умер. Я увижу ее прекрасное лицо вновь. Только потом, в моем сознании обсело большое количество вопросов о том, что это сейчас было? Что, это за песня была? Что со мной происходит? Скорее всего, я сошел с ума, раз меня больше не волновали проблемы с моей головой, которая выдавала мне галлюцинации, или видения. Меня волновало только то, что я смогу увидеть Мисае. Смогу почувствовать ее энергию. Смогу почувствовать ее особый запах, которого нет абсолютно ни у кого. Смогу услышать ее прекрасный голос. Разве, это не было чудом? Чудом, что после этого видения, от которого я мог умереть, смогу снова быть с Мисае? По мне, так это было чудом. Мое желание быть с ней, готово заглушить любую боль во мне, любой каприз, любое доступное мне чувство.
Поднявшись с острых камней, я направился медленно к Мисае. Я хотел забыть обо всем. Я хотел быть только с Мисае. Хотел ее целовать, обнимать, говорить с ней. Сейчас или никогда. Сейчас, я собирался ее поцеловать. Не вступая с ней в диалог. Я собирался это сделать. Я знал, что она ответит мне взаимностью. Я знал, что она примет меня, какой бы национальности я не был. Кем бы я, не был. Мы встретили друг друга не случайно. Этому всему есть объяснение. Мы существовали друг для друга. Ее слова до сих пор сидели в голове.
«Если бы не твоя национальность, я принадлежала бы тебе».
Я сделал свой вывод, который был оправдан. Я стоял уже позади Мисае, взгляд которой был направлен в сторону гор. От нервов, я перебирал пальцами правой руки.
— Мисае, — положив руку на ее правое плечо, я повернул ее к себе, но вместо ее прекрасного лица, вместо ее самой, я увидел бледную девушку.
— А, это ты. Почему, ты всегда появляешься в те моменты, когда я хочу подумать над смыслом жизни?
— Я не понимаю… Я ничего не понимаю…
— Смотри, она снова думает, что ее ребенок жив. Порой людское горе, способно заглушить ощущение реальности. Неужели она не может понять, что они убили ребенка? Убили ее мужа! Странно.