— Господин прокурор! Господин прокурор, вы меня слушаете? Это случилось ночью, не так давно, может быть, полчаса, может быть, час назад. Я сам путаюсь, извините, растерян. На посту была только сестра. Она услышала, конечно, звон разбитого стекла и кинулась к палате, но… но они изнутри уронили шкаф прямо перед дверью! И она не смогла войти, не смогла!
— Они? — прошептал Колыванов и с ужасом услышал себя со стороны так, как будто не он произнёс это слово.
— Да, их было двое: женщина и мужчина. Видите ли, вы должны помнить, что двери в палатах у нас со стёклами, с матовыми стёклами в верхних филёнках. Помните? Так вот, при падении шкафа стекло было задето и тоже разбилось. И наша сестра, Наталья, их увидела! Женщину-то она хорошо разглядела: говорит, что маленькая и тщедушная, с волосами пучком и глазами… очень выразительные такие глаза, говорит. Ну, ещё сами её расспросите, конечно, Наташу. А вот мужчину, того самого, что разорвал провода, она не смогла разглядеть. Она плачет, когда вспоминает. Плачет и говорит, что глаза её вдруг заслезились и это помешало ей всмотреться в лицо. Говорит, что она пыталась разглядеть, но лицо его только расплывалось перед её глазами. Говорит, что видела какой-то блин, а не лицо. Единственное, что запомнила, — это что он был огромный, просто огромный ростом и очень широкоплечий. Алло! Алло! Вы меня слушаете?
— Да. С волосами пучком, вы сказали? — Взгляд прокурора помертвел.
— Как? Ах, вы про женщину! Да, да, волосы у неё были собраны на затылке. И вонь, бог ты мой, какая вонь стояла в палате! Даже когда я приехал из дому, этот ужасный помойный смрад ещё висел в воздухе. Так вы выезжаете? Мы уже вызвали полицию, конечно, но и вас тоже ждём!
— Они скрылись через окно, как и вошли?
>Да.
— Что с моим сыном?
Врач некоторое время не отвечал, словно подбирал слова и не решался. Колыванов слушал, как его настенные часы отсчитывают секунды, и покорно ждал. Наконец глухой, искажённый плохой связью голос ответил:
— Я зафиксировал смерть в два часа сорок восемь минут.
Нажатием кнопки Колыванов оборвал связь.
Не успел, он просто не успел!
Арест Лярвы был назначен на послезавтра, первое сентября. Точнее, уже на завтра. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы скоординировать работу полиции. И вот наконец они назначили день облавы, когда десятки полицейских пройдут по городу цепью и прочешут все подвалы и колодцы, заглянут в каждую щель, подпол, на чердак, в каждый заброшенный и полуразрушенный дом, в любое место, где могла прятаться Лярва. Этот день повального поиска был назначен на завтра, но она нанесла удар сегодня, нанесла удар первой — а он не успел!