Для полноты картины можно добавить, что и вся часть города, в которой проживала баба Дуня, была сплошь таковою, состоявшею из таких же маленьких, древних, двухэтажных домишек, построенных на века, которые так и кажется, что перестоят все современные краснокирпичные муравейники. Этот городской уголок вследствие старости и какой-то щемящей патриархальности своей буквально утопал в зелени — зелени как от бесчисленных палисадников, насаждаемых бесчисленными старушками, так и от обширных и тенистых крон огромных старых деревьев, нависавших над крышами домов и покрывавших эти крыши многолетними слоями листьев, почек и веточек. Палисадники круглое лето производили цветение самых различных цветов, услаждавших обоняние и зрение при прогулках, а деревья производили прохладную тень над дорожками, тогда как осенью, одевшись в цвета золота и багрянца, соревновались своею пьянящею красотою с красой летнего разноцветья. Одним словом, это был типичный «бабушкин» уголок города.
Квартира бабы Дуни состояла из двух небольших комнаток, хотя и не видевших давно ремонта, с отслоившимися кое-где обоями и со стёршеюся кое-где краской на деревянном полу, но, однако же, комнаток очень чистеньких и уютных. Нечего и говорить о том, что стоявшие на окнах гераньки, бегонии, сенполии, цикламены и прочие растения, несмотря на объединённые свои усилия, не могли перебороть стойкий кошачий дух, производимый двумя кошками — не меньшими хозяйками жилища, чем сама баба Дуня. Эти две царственные особы отнеслись к новой своей сожительнице со свойственной этим животным смесью высокомерия, насторожённости, равнодушия и с установлением раз навсегда границ дозволенности и недозволенности. Впрочем, Сучка, всю жизнь любившая собак и самым своим выживанием обязанная одной из них, относилась к кошкам совершенно равнодушно, едва замечала их присутствие и не пыталась их ласкать либо как-то иначе вторгаться в их личное пространство.
Баба Дуня отрядила девочке спаленку с кроватью, комодом, видавшим виды шифоньером, а также столом и стулом, за которыми ребёнку предстояло заниматься учёбой. В соответствии с планами, намеченными совместно детским домом, бабой Дуней и Колывановым, педагоги должны были обучать девочку на дому по специальным программам, и как раз с первого сентября намечались первые занятия. Всё было пока прекрасно, Сучка была всем довольна, баба Дуня — тем более (с учётом описанных выше затруднений, которые все постепенно превозмогались и преодолевались), и ничто не предвещало беды, способной разрушить выстраиваемый порядок вещей. Лярва давно не появлялась, и баба Дуня, в последнее время настроившая себя на позитивный лад и почти позабывшая памятный тройственный разговор между нею, Колывановым и Замалеей, уже совсем и не думала о возможной опасности.