Затронув специфику путёвок и лицензий, сортов дроби и картечи, Пацкевич в качестве примера привёл слышанный им от кого-то рассказ о том, как некие охотники не так давно втроём пошли на утку, а наткнулись на медведя, которого никак не ожидали встретить. Естественно, что ни лицензии на отстрел медведя, ни соответствующих патронов в ружьях у них не было. Внезапное столкновение в лесу вышло смертельно опасным, и Пацкевич сумел столь искусно и увлекательно составить рассказ об исходе этой незапланированной встречи с диким зверем, что Замалея заслушался. Исход противостояния с медведем (самкой с детёнышами) оказался удачным для людей, хотя и был омрачён смертью всех медвежат. Рассказчик затруднился назвать имя того, кто внёс решающий вклад в победу над медведицей, однако упомянул, что на этом приключения того столь богатого событиями дня не закончились. Приближалась ночь, всегда очень быстро окутывающая лес, и охотникам стало ясно, что многокилометровый обратный путь к своим машинам засветло не одолеть. Было решено искать разовый ночлег в одной из ближайших деревень, к которой, немного поплутав по чаще, они и вышли.
Врач привёл и название деревни, однако у слушателя оно тотчас выскочило из памяти, и теперь электромеханик, вспоминая за рулём часть рассказа уже о возвращении охотников, примерно смог представить себе, по какой трассе и до какого поворота следует ехать из города, чтобы добраться до этой деревни.
Дальнейшая часть рассказа потрясла Замалею до основания. Удушающие миазмы из гнилого болота, мрачный дом на окраине селения, жуткая, словно порождённая воображением Данте хозяйка дома с пригвождающим взглядом горгоны Медузы — всё оказалось лишь цветочками по сравнению с судьбой маленькой девочки, родной дочери этой ведьмы. От внимания Замалеи не укрылось, что, коснувшись темы девочки, Пацкевич стал несколько дольше обдумывать каждую фразу и подбирать слова, как будто опасался сболтнуть лишнее, однако слушатель приписал это сдерживаемому гневу и стараниям избежать ругательств в адрес жестокой матери. Пацкевич не был любителем русского мата и вообще ругани, будучи врождённым флегматиком и носителем столь спокойного, даже отрешённого нрава, что многими такой нрав принимался даже за равнодушие. Но в этот раз, очевидно, все возможные рамки спокойствия были перечёркнуты кричащим трагизмом ситуации.
Не упомянув о взаимоотношениях охотников с хозяйкою дома, не указав и количество посещений оного (стало лишь ясно, что одним визитом дело не ограничилось), Пацкевич целиком сосредоточился на описании мучительств и издевательств, совершённых родною матерью над собственным ребёнком. Воспитанный в полной и благополучной семье, удачно женатый и имеющий двух дочерей Замалея не верил собственным ушам (хотя и не сомневался в правдивости услышанного), внимая рассказу о том, что пьющая мать забыла самое имя родной дочери, что она продавала приходящим мужчинам не только собственное тело, но и тело малолетнего ребёнка, что мать выдворила дочь из дома и поселила в одной конуре с дворовым псом, а затем ещё и приковала к этой конуре цепью, и что, наконец, в разгар двух зим подряд, видя обморожение конечностей дочери вследствие морозов, мать не только не сжалилась и не вернула ребёнка в дом, но, напротив, ожесточилась ещё более и собственноручно отпилила ножовкой по металлу омертвевшие части конечностей девочки, чем, по словам рассказчика, «достигла кульминации в своих зверствах».