А девочка, кстати сказать, вообще выглядела диким и забитым зверьком, не произнесла ни слова, не ответила ни на один вопрос, смотрела на всех испуганно и исподлобья и лишь сжималась в комочек, встречаясь глазами с матерью, — так, как если бы пребывала в ежесекундном ожидании побоев или окрика. Она сидела на кровати, сложив вместе все четыре культи, и на причитания увидевших её и прослезившихся женщин ответила взглядом, исполненным самого искреннего недоумения.
Как бы ни хотелось членам комиссии забрать ребёнка из этого вертепа немедленно, однако сделать это без решения суда они не могли и в конце концов удалились. А Лярва, закрыв дверь и повернувшись к девочке, всё же наградила её тумаком и сказала примерно следующее (если привести только общий смысл, без ругательств):
— Смотри, Сучка, какие проблемы мать из-за тебя выносит!
Однако после описанного визита Лярва поостереглась сажать ребёнка обратно на цепь и поселила её в сенях, где, впрочем, по-прежнему не кормила, никак не ухаживала и проходила мимо, словно не замечая присутствие дочери. Сучка спала на коврике на полу, по-прежнему воровала объедки со стола матери, а уже через несколько дней заявился Волчара и все кутежи, пьянство и насилие над девочкой возобновились. И даже участились, ибо Лярва сообщила Волчаре о начавшейся против неё кампании и спросила его мнение о том, чем всё закончится. Реакция насильника была настороженной и недовольной, в глазах промелькнул страх. Хмуро подумав, он ответил:
— Отберут у тебя девку, вот и весь сказ, — затем ухмыльнулся и добавил: — Ты мне её того, почаще теперь отдавай, не жалей, раз скоро всё равно лишишься. Хоть натешусь напоследок. А уж насчёт денег от меня не заржавеет.
Лярва спокойно кивнула и заметила:
— И всё ж хотела бы я знать, какая гнида всё это затеяла. Ну ничего — узнаем!
И узнала. Произошло это, правда, не скоро, а почти месяц спустя, когда все расспросы в деревне поутихли, участковый опять перестал показываться, а комиссии больше не приезжали. Самое любопытное, что не только Лярва успела за этот месяц вернуться к прежнему своему образу жизни, но и все её соседи понемногу успокоились, насплетничались, угомонились и опять распрекрасно зажили спокойною равнодушною жизнью, словно ничего не произошло и словно не они сами совсем недавно причитали и возмущались издевательствами над ребёнком. И этот статус-кво мог бы продолжаться ещё хоть пятьдесят лет, если бы однажды вечером к калитке Лярвы не подъехал автомобиль, а в автомобиле не оказался тот самый человек, знакомства с которым она ждала и предчувствовала его неизбежность.