– И этот дебил будет мне доказывать, что закон Кулона – херня, не имеющая под собой никакого теоретического обоснования, – басил один из студентов, грузный кудрявый кавказец. Маша украдкой покосилась на них, но тот обдал ее взглядом, полным такого нескрываемого энтомологического интереса, что она покорно опустила глаза. Тут-то и заметила, что стрелка под стеклом амперметра следует за ее пальцем. Отняла руку, стрелка упала на ноль. Приподняла прибор. В стороны полетели клоки пыли. Провода не наблюдалось, амперметр был не подключен к сети. Маша подошла к другому прибору, зеленому вольтметру. Тронула его. Магия повторилась! Она вдруг оказалась в том эфемерном состоянии, когда от удивления можешь рассказывать о приключившемся с тобой чуде хоть продавщице в магазине, и на грани того, чтобы, отбросив стеснение, обратиться за объяснением к студентам, но их позвали, и они гуськом вышли из лаборатории. Профессору Кьянице сказать побоялась. Потому что он ведь вытащит на трибуну перед группой и устроит суд Линча, а потом ее не примут на факультет ни за какие коврижки. Она стала водить пальцами по приборам каждый свой визит в политех и по живучести стрелок определять, удачные сложатся выходные или нет. Удачей в Машином универсуме последние недели числилась случайная встреча с Шалтаем. Накануне дней, когда ее жизнь навсегда переменилась, стрелки всех приборов радостно прыгали.
Маша топталась в кружке ребят и не решалась вставить слово: как бы Шалтай не счел ее идиоткой. Рядом возникла ее приятельница Юля, протянула Маше банку джин-тоника и затрещала о своем мудачке бывшем. Маша ухватилась за синюю банку, как за буек, и долго не выпускала ее из рук, а когда разжала пальцы, реальность плыла мимо отрывистыми клочками. На одном из таких клочков они с Шалтаем, который накинул поверх кепки капюшон, вдвоем стояли в арке, снаружи в сумерках лил и погружал Малую Садовую в прозрачную слизь дождь, а они обсуждали последний альбом «Дефтоунс». Маша не знала этого альбома, но притворялась, что диск уже у нее есть, и паниковала, что следующий вопрос оголит ее невежество. Шалтай долго чиркал зажигалкой возле ее рта, а та все не хотела загораться. А когда Маша взяла ее из его влажных рук, взорвалась с хлопком, от которого Маша в один миг протрезвела. Потом он ушел с парнями за добавкой, они с Юлей стояли на Садовой около квадратных клумб, и Юля ревела, потому что бывший при ребятах обозвал ее шлюхой, и тянула Машу за рукав уйти, а та ждала, что Шалтай вернется, но сказать об этом стыдилась. К ним подбежал Влад, попросил сигарет и сообщил, что послезавтра после школы все едут в Сосново. Послезавтра Маша не могла никуда ехать, потому что в политехе была олимпиада, но, когда Влад принялся перечислять, кто собирается в поездку, и в списке искрой мелькнуло «Шалтай», ее щеки налились горячим, она поддалась наконец Юле, и они зашагали в сторону подземного перехода через Невский, а в метро Маша уже не могла думать ни о чем другом, кроме как осуществлении бешеного желания оказаться в Сосново вместе со всеми. Вместе с Шалтаем. И там, в чаду тусовки, панк-рока, алкоголя, а главное, целой нереально длинной совместной ночи, у них точно бы все завязалось. Оставалось придумать, кого отправить вместо себя на олимпиаду.