— Но как же это сделать?
Начсанарм явно заинтересовался этим вопросом.
— Мне кажется, что наши лекпомы должны обследовать все села и деревни, в которых предполагается остановка и размещение бойцов по избам, и отметить избы, в которых есть больные, которым, конечно, нужно будет оказать медицинскую помощь. Бойцов в этих избах не размещать. — Таким образом, мы в какой-то мере предохраним проходящие части от сыпного тифа и вместе с тем окажем помощь населению.
Эта идея «санитарной разведки», как она была тут же окрещена, очень понравилась Стоклицкому. В сущности говоря, ничего оригинального в ней не было, и она, вероятно, использовалась во многих частях Красной Армии, но соответствующих распоряжений не было. Вскоре она появилась и в различных приказах и директивах.
Мы еще долго обсуждали различные аспекты предстоящей работы.
Почти всю ночь я просидел над составлением проекта организации этапной линии, заявками на различное оборудование и с утра был уже в санитарном управлении армии. Наиболее трудной оказалась проблема транспорта. Нам не могли выделить ни одной повозки или телеги и ни одной лошади, если не считать верховой, предназначенной для меня. Двигаться приходилось на лошадях, мобилизуемых у населения, что было сопряжено с большими трудностями. Необходимо было добывать для них фураж и кормить владельцев, которые шли с подводами. Трудности усугублялись еще тем, что медперсонал, который мне дали, был набран из разных госпиталей. Нужно было какое-то время, чтобы люди узнали друг друга и сработались. Я упросил Стоклиц-кого разрешить мне взять с собой двух лек-помов, которые служили со мной в запасном полку. Они во многом помогли мне.
Комиссаром назначили саратовскую жительницу, работницу местной швейной фабрики. Было очень трудно установить с ней нормальные деловые отношения. Ей было тогда, вероятно, около сорока лет, и мой двадцатипятилетний возраст не внушал ей никакого уважения. Очень подозрительная, она контролировала самое пустячное мое распоряжение, и все это мало способствовало добрым отношениям, которые я по мере сил стремился установить с ней.
На первый перегон нам пригнали 50 подвод, мобилизованных в немецких селах вокруг Саратова. Лошади были превосходные, упитанные. Выехали мы из Саратова в конце февраля и по хорошему санному пути двигались быстро, останавливаясь главным образом в немецких деревнях. Меня поразил достаток, в котором жили немцы. Хорошие просторные рубленые избы с тесовыми крышами, высокие кровати с чистейшими подушками, подымающимися чуть ли не до потолка, свиное сало толщиной в несколько вершков, ситный белый хлеб с хрустящей корочкой. Упитанные коровы, громадные тупорылые свиньи, упитанные лошади, упитанные люди. А почти рядом, иногда с теми же названиями, наши российские деревушки с тесными избами, крытыми соломой, тощие лошади и коровы, остроносые, тощие, на длинных ногах свиньи. И народу в наших деревнях было гораздо меньше, чем в немецких, одни женщины, дети и старики. Когда останавливались в этих деревнях, чаще приходилось делиться своим военным пайком, чем получать что-либо у хозяев.