Ночь была жуткой.
П. дю Террайль. «Рокамболь»
Ночь была жуткой. Луара бесновалась, и вода поднялась так высоко, что в любой миг могла перехлестнуть через старые дамбы, защищающие небольшой городок Менг.
Гроза разразилась перед самыми сумерками, и до сих пор кромешную тьму над громадой замка то и дело прорезали молнии; огненные зигзаги, словно хлысты, щелкали над каменной пустыней – средневековыми улочками, по которым лупил ливень. Вдалеке, на другом берегу реки, сквозь порывы ветра, несущего содранные с деревьев листья, и сквозь стену дождя можно было увидеть огни, беззвучно летящие по автостраде Тур – Орлеан; и казалось, что ненастье проложило границу между недавним прошлым и незапамятным настоящим.
В гостинице «Сен-Жак», единственной в Менге, светилось только одно, распахнутое настежь, окно. Оно выходило на маленькую террасу, куда легко было попасть прямо с улицы. В комнате перед зеркалом одевалась очень красивая высокая блондинка с собранными на затылке волосами. Она только что застегнула молнию на юбке, и теперь никто бы не догадался, что на бедре у нее вытатуирован маленький цветок лилии. Заведя руки за спину, она пыталась справиться с застежкой бюстгальтера, обтягивающего пышные, пенно-белые груди, которые мягко колыхались при каждом ее движении. Потом она надела шелковую блузку, сдержанно улыбнулась и, пока руки ее занимались пуговицами, внимательно изучала собственное отражение. И, по всей видимости, осталась им довольна. Как можно было догадаться, женщина собиралась на свидание, ведь никто не станет наряжаться в одиннадцать часов вечера, не условившись с кем-нибудь о встрече. Что касается победной и слегка жестокой улыбки, с которой женщина поглядывала в зеркало, то она, возможно, относилась еще и к новой кожаной папке, лежавшей на кровати. Из папки высовывались страницы рукописи «Анжуйского вина» Александра Дюма-отца.
Близкая молния осветила маленькую террасу у окна. Там, под коротким козырьком, с которого стекали потоки воды, стоял Лукас Корсо. Он сделал последнюю затяжку, отшвырнул промокшую сигарету и поднял воротник плаща, чтобы хоть как-то защититься от ливня и ветра. Снова сверкнула молния, и, будто при вспышке гигантского фотоаппарата, охотник за книгами разглядел мертвенно-бледное лицо Флавио Ла Понте. Промельки света и тени, а также струйки воды, сбегавшие по его шевелюре и бороде, делали книготорговца похожим не то на изнуренного монаха, не то на Атоса – мрачного, как само отчаяние, и сурового, как Божья кара. Потом вспышки прекратились, но Корсо чувствовал близость еще одного существа; рядом с ним под козырьком притаилась Ирэн Адлер, закутанная в свою неизменную курточку. И когда наконец новая молния наискось резанула небесный свод и удар грома прокатился по шиферной крыше, из-под капюшона, скрывавшего лицо девушки, сверкнули два зеленых огонька.