– Нет. Я бедная.
– Знаю, как же. – Корсо не лгал, и ему не было нужды читать то, что было написано в прозрачной ясности ее глаз. – Твой багаж, тот вагон в поезде… Забавно. Я всегда верил, что где-то там, на краю радуги, у тебя хранятся несметные сокровища. – Он улыбнулся, словно открыл лезвие ножа – того, что лежал у него в кармане. – Мешок с золотом, как у Петера Шлемиля[167], и тому подобное.
– Ты ошибаешься, – теперь она упрямо сжимала губы, – все, что у меня есть, – это я сама.
Что тоже было правдой, и Корсо знал о том с самого начала. Она никогда не врала. Простодушная и мудрая, верная и влюбленная девушка, пустившаяся в погоню за тенью.
– Вижу, вижу. – Он покрутил в воздухе рукой, как будто писал воображаемой ручкой. – А ты не предложишь мне поставить подпись под каким-нибудь договором?
– Договором?
– Да. Пактом, как говорили прежде. Теперь это называют договором, и он должен быть плотно заполнен мелкими буквами, так? «В спорном случае стороны решают разногласия в судебном порядке…» Смешно! Хотелось бы мне знать, какой суд занимается такими делами, как наше.
– Не говори глупостей.
– Почему ты выбрала именно меня?
– Я свободна. – Она грустно вздохнула, будто успела дорого заплатить за право на эти слова. – И могу выбирать. Выбирать может каждый.
Корсо пошарил в карманах плаща в поисках мятой пачки. Там осталась только одна сигарета; он достал ее и нерешительно повертел, но до рта так и не донес, а сунул обратно в пачку. На случай, если позднее ему захочется курить больше, чем сейчас. Наверняка захочется.
– Ты ведь с самого начала знала, – сказал он, – что это две никак не связанные между собой истории. Поэтому тебя не волновала рукопись Дюма… А миледи, Рошфор, Ришелье – к ним ты относилась как к участникам карнавала. Теперь я понимаю твое странное безразличие; наверно, ты чудовищно скучала. Перелистывала «Мушкетеров», пока я забавлялся этой головоломкой…
Она смотрела через ветровое стекло на затянутый голубым туманом город. И начала было поднимать руку в знак протеста, но передумала, и рука снова опустилась, как будто то, что она хотела сказать, не имело никакого значения.
– Я могла всего лишь сопровождать тебя, – ответила она после паузы. – Каждому положено проделать некий путь в одиночестве. Ты никогда не слыхал о свободе воли?.. – Она грустно улыбнулась. – Кое-кто платит за это непомерно высокую цену.
– Но ведь ты не всегда держалась в стороне. В ту ночь на берегу Сены… Почему ты помогла мне в схватке с Рошфором?
Он увидел, как она тронула холщовую сумку босой ногой.