Собеседование проводила главный врач. Вклад Анны Ивановны заключался в том, что она строго смотрела на Алекса, изредка переглядываясь с Эльвирой Рудольфовной. Все ясно — группа моральной поддержки.
— Вы рискуете стать легендой нашей поликлиники, — сказала Эльвира Рудольфовна, ознакомившись с документами Алекса. — Кардиологов на участке у нас отродясь не было.
Мальвина кивнула — да, не было.
— А почему на участок? — спросила главный врач. — И вообще, почему после ординатуры по кардиологии вы работаете сначала в терапии, а потом на «скорой»? Причем всюду недолго, да еще и с большим разрывом?
— Дело в том, что к переезду меня вынудили трагические обстоятельства, — Алекс нахмурился, вздохнул и постарался как мог изобразить лицом душевные муки. — Мои родители и старший брат взорвались в машине на моих глазах…
Тетки слушали, ахали, переглядывались и сочувственно качали головами. Алекс не случайно начал отвечать на вопрос с конца — с причин, якобы побудивших его к переезду. Пусть собеседницы сначала оттают немного, проникнувшись чужим горем, а затем можно и про работу в терапии объяснить. Доктор Кашурников предупредил, что терапевт с «корочками» кардиолога вызывает у начальства подозрения — то ли он во вредных привычках погряз, то ли просто дурак, так что к объяснению этого биографического факта Алекс подготовился особо.
— А терапевтом я работал, потому что в лучшей больнице Братска, где я проходил практику, не было кардиологического отделения.
— Но вы же могли бы остаться в Иркутске? — предсказуемо поинтересовалась главный врач.
— Не мог, — Алекс снова вздохнул, на этот раз много горше прежнего. — У мамы обнаружили сахарный диабет, в тяжелой форме, с осложнениями на почки. Она давно болела, но не жаловалась и ко врачам не обращалась, очень стойкая была женщина. Ну а когда совсем приперло, то… — еще один вздох. — Я не мог оставить ее в таком состоянии. Как отец мне сообщил, я сразу же отказался от места в аспирантуре и сразу же по окончании ординатуры уехал в Братск. Да и в первую больницу устроился не столько из-за того, что она лучшая в городе, а потому что мама там регулярно лежала. Хотелось быть рядом.
От Мальвины сильно разило душно-приторными духами. От этого аромата в носу у Алекса возникло что-то вроде раздражения, так что шмыгнул носом он вполне натурально, вроде как всхлипнул.
Глаза главного врача заблестели и ей пришлось моргнуть несколько раз подряд, чтобы согнать этот блеск. Мальвина тоже шмыгнула носом. Алекс подумал о том, что если бы Савелий мог увидеть эту сцену, то стал бы гордиться своим старшим сыном. «Лепит как шьет», говорили в таких случаях в родной Осиновке.