— А чего ты удивляешься? — спросил Севостьянов. — Вся наша медицинская верхушка — это дети, внуки, зятья и невестки тех, кто выдвинулся наверх еще при Сталине. Развели, понимаешь ли, такую семейственность, что постороннему не пробиться. Взять, хотя бы, Денисова, который стал заведующим кафедрой в сорок лет. Он женат на дочери Синицина, директора института гематологии и, по совместительству, главного терапевта президентского медуправления. А Макаренко — дочь замначальника главного военно-медицинского управления… Если тебе интересно, то спрашивай, я все про всех знаю.
— Меня интересуют только незамужние дочери и внучки корифеев, — отшутился Алекс.
— Меня, представь, тоже, — усмехнулся Севостьянов. — Но это — остродефицитный товар. Атака начинается с первого курса и к пятому, обычно, девушка уже окольцована. Со мной на одном курсе училась дочь завкафедрой глазных болезней, страшная, истеричная, характер сволочной… Короче говоря, даже если захочешь хорошее слово о ней сказать, то ничего сказать не сможешь. Так за ней лучшие женихи курса табуном бегали, на их фоне у меня не было никаких шансов. Поэтому я сейчас прозябаю в «полтиннике», а не доценствую на кафедре. Такова селяви.
Алексу было обидно, что среди курсантов нет ни одной «мажорки». Уж он бы в лепешку бы расшибся, а своего счастливого шанса не упустил бы. Но в остальном, все на курсах ему нравилось и пользы от них было очень много — наконец-то получил систематическое медицинское образование. Приязнь была взаимной — преподавателям нравился старательный, активный и не прогулявший ни единого дня доктор Бушмакин. Профессор Денисов однажды сказал, что при случае выразит признательность Михаилу Никитичу за подготовку столь ответственных, отлично замотивированных врачей, как доктор Бушмакин. Алекс к тому времени уже выучил назубок все нужные имена и знал, что Санек проходил ординатуру на кафедре, которой заведовал профессор Михаил Никитич Бурчаков. Вот уж он удивится, услышав добрые слова в адрес Санька! Тот же явно пальцем о палец не ударял, раздолбайничал напропалую, а все экзамены и зачеты за него сдавал отцовский кошелек.
За старательность в учебе и происхождение из дальних мест ехидный Севостьянов прозвал Алекса «Ломоносовым», только прозвище это не прижилось. А жаль. Алексу оно очень нравилось. Приятно же, когда тебя сравнивают с великим ученым.
Экзамен, который сдавался в конце, был сугубой формальностью. Завалить его было невозможно, но, профессор Денисов проводил экзамен всерьез, по-настоящему, с оценками по пятибалльной шкале, для того чтобы каждый курсант мог оценить объем своих знаний. Алекс подготовился и сдал экзамен на «отлично», подробно ответив на все вопросы. Денисов сказал, что другого результата и ожидать было нельзя, потому что тот, кто добросовестно занимается, всегда сдает на «отлично». Алекс понадеялся, было, что профессор пригласит его на работу в свое отделение или, хотя бы скажет, что будет иметь его в виду на случай появления вакансий, но Денисов ничего подобного не сказал. Пожал на прощанье руку, пожелал успехов и адью-мармадью.