Слова директора не разошлись с делом. Через два дня я, сдав свой инструмент и получив под роспись один из малых ЗИПов, несколько ошалелый стоял на вокзале. Провожать нас с Петром, кроме отцов, пришли Димка и Изя (а как же без него), Василь Макарыч. Накатили по сотке (слова нашего мастера): ничего, можно, Александрыч! Выслушав напутственное слово и скосив глаза на здоровенный кулак отца Петьки, пообещавшего нас «приласкать», если мы опозоримся, отец жёстко сказал:
– Вы первые. По вам будут судить обо всём заводе.
Вот тут мы поплыли. До нас дошло, что шутки кончились. И если мы провалимся, то из города придётся уезжать. Причём быстро, пока нам парни рёбра не пересчитали.
– Присядем на дорожку, – предложил Сергей Александрович.
Лучившийся энтузиазмом и желанием перемен, я не знал ещё, что вернусь сюда только через два года. Не знал, что Матвей Потапович Востриков умрёт в своём кабинете во время совещания от сердечного приступа. Не знал, что новое руководство свернёт производство таких нужных для армии ЗИПов. Качество ремонта упадёт, а впоследствии он полностью будет свёрнут. Что завод перепрофилируют на выпуск комплектующих запчастей для автопрома. Всё это я ещё не знал. Жизнь казалась мне дорогой, на которой каждый найдёт себя…
– Петь, смотри, – устало прохрипел я.
Впереди призывно маячил «грибок» с часовым.
– Вижу, почти пришли. – Он попытался сплюнуть, но жара забрала у нас всю влагу. В дороге старались не пить, так, на всякий случай. А то приспичит не вовремя – и что делать? В вагоне, хех, «ретирады» не предусмотрены. А на местном вокзале только пиво осталось. А приходить «под мухой»… даже не смешно. – Уф, нет, я, конечно, понимаю, что без инструмента мы никуда. Но какой он тяжёлый, гад.
– Терпи. Недолго осталось. И вообще инструмент тут ни при чём, просто сидор плечи режет.
Вид у нас был не особо презентабельный: пропылившаяся одежда и обувь, чуть грязноватое лицо с дорожками от пота.
– Ага, и это… – Пётр серьёзно посмотрел на меня. – Лёш, в общем, так. Вещи – хрен с ними, положим. Но инструмент с собой.
– Думаешь, ноги ему приделают? – устало потянувшись, задал я довольно глупый вопрос.
– Запросто. И концов не найдёшь, – рубанул он в ответ рукой.
– А он на нас записан. И за недостачу высчитают по полной, – произнёс я. – Согласен с тобой. А на разговоры просто положим…
– Большой болт, – продолжил Петька.
У ворот, как и полагается, нас остановил часовой и после препирательств вызвал начкара. Тот дотошно принялся изучать наши документы. Затем в сопровождении бойца мы по его указке направились в штаб отдельной механизированной бригады. В моём воображении она представлялась могучей грозной силой, конечно, не конец тридцатых с танками и броневиками до горизонта, но всё же. Действительность, увы, разбила мои иллюзии, город Ч., куда мы прибыли, «приютил» штаб, вернее, его часть, ремонтный батальон, разведроту и комендантский взвод. В империалистическую войну тут явно квартировал какой-то запасной полк или команда, причём явно пехота. Стоявшие буквой «П» приземистые казармы из потемневших брёвен обрамляли плац. Крепкие конюшни, числом две, и сараи под разный бытовой инвентарь стыковались с забором. Сопровождавший нас боец довёл меня и Петра к стоящим наособицу двум двухэтажным строениям, отличавшимся от неказистых казарм. Доложил часовому, после чего отбыл, а часовой велел нам ждать дежурного. Мы отошли чуть в сторонку, ощущая себя некими диковинками, невероятным образом попавшими сюда. Командиры, то и дело проходящие мимо, с удивлением косились на нас, не понимая, что тут могут делать эти щеглы.