– Карл Фридрихович, что вы скажете? – Комроты с надеждой посмотрел на сухопарого старика.
– Молодой человек, всё, что от меня зависит, я сделаю. Но раненым необходимы лучшие условия. У вас есть возможность их эвакуировать? Тогда можно ещё о чём-то говорить, – сварливым тоном ответил тот.
Фомин не стал пререкаться с ним и скрылся в здании. А спустя пять минут вернулся и сообщил врачу, что скоро придёт мотоброневагон за ранеными. Тот кивнул и сказал, что поедет вместе с ними. Ободренный этим, комроты уверил, что обратно его обязательно привезут. Вредный старикан в ответ заявил, что уж он точно не пропадёт.
После раненых достали погибших. Оба были из попавшей в засаду группы.
– Эхма, вон как бывает, – вздохнул старшина и стянул будёновку.
Мы вслед за ним молча сняли головные уборы…
– А? – Похоже, ротный мысленно справлял свой новый день рождения, поэтому мой вопрос о Перегудове не услышал. Но после моего повторного вопроса ответил: – Я к ним послал вестового с приказом немедленно отходить. Вот что: забирай комиссара и езжайте, пока светло.
– Товарищ комроты, где мне написать боевое донесение?
Хорошо, что мы стояли в стороне от бойцов, и те не могли нас слышать.
– Чего?! – начал заводиться тот.
Нет, точно насчёт учёта здесь не всё ладно. Ермолова с Ивановым на вас нет. Они быстро научили бы жизни. А может, просто перенервничал человек, тоже бывает. Вот и хочет спровадить нас поскорее отсюда.
– Сколько и чего уничтожил экипаж броневика. – Его тон меня не смутил. Ещё по работе на заводе я прекрасно знал, что в таких случаях делать. Главное – требуй своё, не дают – требуй бумагу с печатями и подписями, что нет того, что мы заказали. Вариант убойный. И срабатывает в пределах 90 процентов, остальное на неизбежные случайности. – Пулемёт уничтожили. И пехоты с полтора десятка.
– Это точно. А ещё что вы сделали? – с издёвкой спросил он. – А ещё что?!
– Благодаря своевременным действиям… – Я многозначительно замолчал. Дальше можно сказать и написать по-разному.
Комроты понял, что на подначки я не поведусь и отказ повредит только ему, а не мне.
– Пошли, что ли.
– Есть, – непроизвольно произнёс я.
– Папа – бывший офицер? – усмехнулся он. – Не нервничай.
– А я всегда спокойный. – Ага, думаешь на этом сыграть? Не выйдет.
Судя по исказившемуся на мгновение лицу, Фомин так и собирался поступить. В канцелярии мы быстро составили донесение, где пулемёт «максим» считался разбитым (кожух побит осколками, немного щиток погнут). А то, что он вполне ещё жив и восстанавливается, – уже на счету комроты, вот такой «политик». Кроме пулемета с расчётом на нас записали ещё восемь разведчиков.