Селиверстова знала, что для данного заболевания характерна бессвязная речь, но сталкивалась с подобным впервые и поэтому с любопытством слушала Егора Петрова, спокойно излагающего подробности преступлений, параллельно с этим рассказывая, как он выбирал колбасу для мамы и договаривался с осами о следующей жертве. Что из этого звучало наиболее дико, Александра не знала, но человек, в чьих глазах то и дело проскальзывал ледяной холод, вызывал страх и… жалость. Селиверстова даже представлять не хотела какого это жить с таким диагнозом. Не иметь друзей и знать, что все считают тебя ненормальным. Терпеть издевательства окружающих. Не чувствовать любви даже от собственного отца, принимать подачки от старшего брата. Быть изгоем, лишенным человеческих радостей.
Так рассказывал сам Шифровальщик, но что из этого являлось правдой, а что иллюзией больного мозга сложно было понять, по крайней мере здесь, в стенах участка. За ответами Александра собиралась обратиться к его личным вещам, к привычной среде, с нетерпением ожидая звонка от Ивана. Сейчас же она была свидетелем завораживающе-опасного спектакля, главные роли в котором каждую минуту менялись. В итоге складывалось впечатление, что это не Егор Петров болен, а все они.
– Итак, вы утверждаете, что это осы приказали убить всех трех женщин, я правильно понимаю? – спросил Рукавица.
– Я же говорю, осы просят жертв, а убить женщин просил голос.
– То есть помимо ос есть еще и голос.
– Я так и сказал.
Вздох.
– Вы вздыхаете, а осы говорят, что излишнее потребление кислорода вредно, а еще у нас дома редко бывали шоколадные конфеты, а правильное питание очень важно. Та женщина питалась неправильно, она ела пиццу. Гадость, – Егор поморщился.
Снова вздох.
– Лицо вам тоже осы разукрасили или может быть голос?
– Нет, это му…
– Не важно, – довольно резко перебил Рукавица, – вернемся к убийству. Этот голос? Он называл конкретные имена или жертв выбирали вы сами?
– Жертв выбирали осы, но записки просил оставлять голос.
– А он как-то объяснял, зачем нужны эти записки?
Егор почесал щеку, и на миг его зрачки словно застыли, а лицо приняло безучастное выражение. Александра прижалась к стеклу, ожидая, что сейчас прозвучит какой-то очередной ошеломляющий факт, наподобие того, когда Шифровальщик заявил, что осы разрешают ему есть ровно сто десять грамм мяса или то, что они говорят, будто черный свитер очень ему идет, и он действительно удивил:
– Не объяснял, но пообещал, что она меня полюбит.
– Кто она?
– Василиса, – ответил он, и его лицо озарилось искренней улыбкой. В этот миг он даже выглядел довольно симпатичным.