День стоял чудесный. Я видела вокруг то, чего раньше никогда не замечала: в поле роскошным пурпуром цвела крапива, а на лугу очаровательно закручивались желтые баранчики.
— Отсюда видны и римские развалины, — сообщила мне Эдит, — если оглянуться.
Я так и сделала, думая о Роме.
— Думаю, мы знали бы, если б выяснилось, что произошло с той женщиной, — сказала Эдит. — Ужасно… даже представить себе страшно… вот так исчезнуть. А не могла она встать кому-нибудь поперек дороги?
— Такого быть не могло, — ответила я слишком резко.
Я отвернулась от развалин, и мы поехали дальше, держась прибрежной дороги.
Море было прозрачно-зеленым, на небе ни облачка, а воздух — так чист, что можно видеть берег Франции.
— Здесь красиво, — сказала я.
Когда мы были уже недалеко от Дувра, она показала мне дом, в котором, как говорили, живет привидение.
— Дама в сером выходит из дому, когда слышит стук лошадиных копыт. Говорят, убегая из дома, она выскочила на дорогу, чтобы остановить проходящую карету. Кучер не видел и наехал… она погибла. Она убегала от мужа, который пытался ее отравить.
— Думаете, она снова выйдет, когда услышит нас?
— Это обычно происходит ночью. Большинство ужасов случается ночью, правда? Хотя, говорят, эта женщина-археолог исчезла днем.
Я не ответила. Я вспоминала, как мы с Ромой стояли недалеко от этого самого места, глядя на чудесный замок — врата и оплот Англии, как его всегда называли. Он стоял здесь уже восемь столетий, сопротивляясь времени и стихиям, грозное предупреждение любым непрошеным гостям. На травянистом склоне возвышался шедевр из серого камня, над которым господствовала Цитадель — сторожевая башня над узкой полоской канала. Прямоугольная Цитадель, Башня констебля, защищенные подъемным мостом и опускающимися решетками, средневековыми полукруглыми башнями, глубоким тройным рвом, мощными контрфорсами, толстыми стенами, — все это производило грандиозное впечатление, и я не могла оторвать глаз.
— Он такой прочный, — сказала Эдит почти робко, — такой громадный.
— Замечательный, — откликнулась я.
— В башне на северо-восточной стене есть платформа, служившая лучникам, отстреливавшимся от врага. А в башне Св. Джона есть люки и платформы с разнообразными приспособлениями, из которых нападавших обливали расплавленным свинцом и кипящим маслом, — она содрогнулась. — Это так ужасно… и завораживает.
Я в свою очередь показала Эдит руины римского маяка, который значительно старше замка. Помню, Рома называла его “фарос”.
— О да, — сказала Эдит. — Именно это и есть римская провинция.