Меня потрясли не столько слова, сколько душевная мука, с которой они были произнесены.
Я остановилась, не зная, что предпринять. Не хотелось, чтобы кто-нибудь решил, будто я подслушиваю. Все-таки в доме я новый человек и, возможно, излишне драматизирую ситуацию. Не стоит в этих девочках видеть больше, чем просто детей.
Этот момент был гораздо более важным, чем мне подумалось тогда. Сколько раз впоследствии я ругала себя, что не осмелилась войти в комнату. Вместо этого я тихо и осторожно удалилась.
Эдит ссорилась в классной с кем-то, кто угрожал ей.
Оправдать меня могло только то, что я считала их детьми.
Полчаса спустя, когда я занималась с Эдит, она играла так ужасно, что я даже подумала: “Она никогда уже не будет играть лучше”.
Но она, конечно, обезумела от страха.
Я опять сидела в комнате, соседней с комнатой сэра Вильяма, и играла для него. Сперва “К Элизе”, а затем ноктюрны Шопена. Мне казалось, здесь играется лучше всего, может быть, потому, что комната принадлежала прежде той, которая, как и я, любила музыку, и поэтому здесь сохранилась некая благоприятная аура. Пьетро опять посмеялся бы над моими фантазиями. “Артист не нуждается ни в какой особой атмосфере, — говаривал он, а сам ее создает.”
Образ Пьетро тускнел в моей душе, когда я думала об Изабелле, матери Нэйпира, которая любила музыку, могла стать известной пианисткой, но оставила честолюбивые мечты ради замужества. Да, судьбы наши в чем-то схожи. Но у нее было двое сыновей, одного из которых она любила гораздо больше, чем другого, и когда любимый сын погиб, она взяла ружье и ушла в лес…
Отыграв час, я остановилась и направилась к дверям. Миссис Линкрофт, сидевшая с сэром Вильямом, попросила меня зайти и кивком пригласила сесть.
— “Сэр Вильям хочет поговорить с вами”, — сказала она.
Я села рядом, и он медленно повернулся ко мне.
— Ваше исполнение берет за душу, — сказал он. Миссис Линкрофт на цыпочках вышла из комнаты и оставила нас вдвоем. — Оно напоминает мне, — продолжал он, — манеру моей жены. Правда, она играла не так блестяще.
— Наверное, у нее было меньше практики.
— Да, конечно. Ее обязанности хозяйки…
Я поспешно произнесла:
— Да, разумеется.
— Как вы находите своих учениц?
— У миссис Стейси есть некоторые способности.
— Незначительные, да?
— Достаточные, чтобы получать огромное удовольствие от игры на фортепьяно.
— Понимаю. А остальные?
— Их игра… удовлетворительна.
— Что ж, и это неплохо.
— Даже очень неплохо.
Мы замолчали, и я, решив, что он задремал, вознамерилась удалиться на цыпочках.
Я уже поднялась, как он вдруг сказал: