Что ему было нужно, он нашел очень скоро. Сдув пыль, открыл довольно пухлую папку.
— Здесь у нас все такие истории. Неопознанные спецтрупы. Вот он, наш красноармеец, номер 7346.
— Здесь две копии. Можно забрать одну? — спросила Зина.
— Да ради бога! Мне это ни к чему. Одна останется — и достаточно.
Крестовская положила такую нужную ей бумажку в сумочку.
— Куда ты теперь, домой? — спросил Кобылянский.
— Нет... — Зина отвела глаза в сторону. — Что-то не хочется...
— Ну тогда у меня к тебе предложение. — Кобылянский не старался изобразить из себя кавалера. Прежде всего его интересовала работа. — Не хочешь сегодня подежурить со мной? У меня куча всяких, плюс две гнилушки. А ночью — родственники на два холодильника. Сможешь хорошо заработать. Ну в смысле, с тобой поделюсь. Честно сказать, на гнилушки мне сегодня некого поставить. Ну не студентов же... Что скажешь?
— С удовольствием! — сказала Зина, которой на самом деле захотелось просто закричать «ура». — Я сейчас только позвоню и вернусь.
— Мужа предупредишь, что на ночь остаешься?
— Кого? — не поняла Зина. — А... нет... конечно. Так... надо позвонить.
Звонить решила с улицы. К счастью, телефон-автомат был свободен, и Крестовская с легкостью набрала знакомый номер.
— Это 17 — 03 — 12 — 15?
— Нет, вы ошиблись, — ответил знакомый до боли голос. — Это 17 — 03 — 09 — 30.
— Извините за беспокойство, — Крестовская повесила трубку.
Что ж, заехать домой она не успеет. Да и к лучшему. В морге есть горячая вода, после шести утра можно будет принять душ, выпить горячего чаю. Ну а потом отправиться на встречу, которую, как всегда, она ждала с плохо скрытым ужасом. Ужасом, которого нельзя было избежать. Но подготовиться к ему — можно.
И Зина начала готовиться. Ведь по сравнению с тем разговором, который ждал ее завтра в 9.30 утра, даже вскрытие гнилых трупов казалось ей настоящим удовольствием...
17 марта 1940 года, Одесса
Она чуть опоздала. И когда вошла в квартиру на Итальянском бульваре, Бершадов уже там был. Он сидел за столом и изучал какие-то документы. При виде Зины быстро убрал их в свой планшет.
— Что, на личном фронте дела совсем плохо? Так плохо, что приходится ночевать в морге? — усмехнулся он.
— Хреновый у тебя информатор, санитар-пьянчужка, — не стушевавшись, парировала Зина, — если мое случайное появление на дежурстве он посчитал таким интересным событием, чтобы тебе сообщить.
— Не только санитар, — хладнокровно ответил Бершадов. — О чем я тебе всегда говорил? О том, что в нашей работе никому нельзя верить! А людям — тем более.