— Прошу две-три танковые дивизии для организации контрудара…
— О каких дивизиях вы ведете речь? Под вашим началом и без того лучшие дивизии, самая мощная группировка!
Буш понимал, что всему есть предел. Тысячами березовых крестов на могилах немецких солдат был отмечен путь его войск, начиная с Прибалтики, с боев против 28-й танковой дивизии Черняховского. И Гитлер не хуже своего фельдмаршала знал, сколько Германия потеряла солдат и боевой техники в снегах под Москвой, у стен Сталинграда, на Курской дуге и в степях Украины…
— Мой фюрер, я отвечаю за жизнь миллионной армии! Солдаты верят, что я не потребую от них ничего, что идет вразрез с моей совестью. Сейчас наступил момент, когда 4-ю армию необходимо отвести, спасти от неминуемого окружения…
Но Гитлер не изменил своего решения. Он еще не представлял себе или не хотел представить всю остроту положения 4-й армии и в целом всей группы «Центр».
После этого разговора фон Буш потерял равновесие духа окончательно. Еще недавно фюрер осыпал его милостями за победы во Франции и, в начале войны с Советским Союзом, в Прибалтике. Ныне он отступал, открывая русским путь на Варшаву и Берлин. Войска Черняховского неумолимо продвигались на запад, охватывая полукольцом соединения 4-й армии. Фон Бушу было ясно: еще немного — и полукольцо сомкнется. Он неистовствовал, его трудно было узнать. Офицеры и генералы со страхом переступали порог его кабинета. Сам он стал вздрагивать от каждого телефонного звонка: не приходилось ждать благоприятных вестей ни с поля боя, ни из ставки фюрера. В ушах звучал приказ Гитлера: «Остановить наступление русских любой ценой!»
И Буш все-таки попытался выполнить приказ Гитлера. Для этого на чашу весов он бросил последний оперативный резерв — 5-ю танковую и 286-ю охранную дивизии, надеясь этими силами приостановить наступление 5-й гвардейской танковой армии, а затем и нанести контрудар.
Советская разведка своевременно доложила о выдвижении резервов противника. Сталин приказал вызвать к телефону ВЧ Василевского или Черняховского. Поскребышев, заранее позвонив из Москвы, предупредил, что Верховный будет на проводе через полчаса. Василевский в это время находился в пути к командно-наблюдательному пункту фронта. Черняховскому предстояло второй раз с начала операции вести переговоры с Верховным Главнокомандующим. В оставшиеся минуты он успел посоветоваться с ближайшими соратниками, попросил их быть рядом.
Ровно через тридцать минут зазвонил телефон. Присутствующие молча склонились над картами, командующий фронтом взял трубку: