— Пускай же будет доброй эта рука, — говорил меж тем Мате, поглаживая руку Нико. — Пускай охраняет она этот дом, который я поднял, и дома всех тежаков…
Нико, склонив голову, молча смотрит прямо в глаза умирающего; в душе его возрождаются замыслы тысяч добрых дел, благородных намерений. Да, он будет защищать бедный народ, помогать ему! Будет трудиться во имя его благополучия, трудиться неутомимо и бескорыстно. Будет, если даст бог силы и благословения.
Больной понял, какой священный огонь загорелся в глазах Нико, и кивнул:
— Дай вам боже удачи и благословения!
Теперь он перевел глаза на сына, и грудь старика всколыхнуло волнение. Иван стоит перед ним, держа за руки обоих мальчиков. Умирающий остановил взгляд на милых личиках детей.
— Вот, значит, ухожу я, сынок… — Голос его сорвался.
Ивана слова эти ударили, как горький укор. Словно отец напомнил ему, как хотел Иван бросить дом и уехать в Америку. Тяжко Ивану, что он так огорчил отца. Упал на колени, шепча вне себя:
— Простите… простите!
Схватив холодную руку отца, он покрыл ее жаркими поцелуями; какой-то голос словно подсказывал ему: «Еще, еще раз! Целуй, пока не угасла в ней жизнь…»
— Тебе оставляю дом, виноградники, поля — все, что нажил, — спокойно продолжал Мате. — Теперь ты будешь главой и вожатаем. Все, что имею, останется в одних руках. Хозяйства, раздробленные на куски, никогда не процветут — примеров достаточно…
Ера многозначительно посмотрела на Катицу, словно говоря: «Так я и знала!» Ее обидели слова мужа. Разом рассеялись чары, под властью которых держало Еру это торжественное прощание с жизнью. Во весь рост встала перед ней горькая вдовья доля. А невестка-то ишь как надулась, не может даже скрыть, что рада-радешенька! Взгляды свекрови и невестки, горящие ненавистью, скрестились, словно две сабли.
— Оставляю на тебя мать, чти и покой ее преданно. Не забывай, что повелевает заповедь божия…
«Будет чтить да покоить, как же!» Ера едва удержалась, чтоб не выкрикнуть эти слова, да только горестно вздохнула. И заплакала от великой несправедливости, прикрыв лицо руками.
— Женой руководи, потачки не давай. Помни, иной раз приказать труднее, чем послушаться. Не допускай в доме свары и разброда. Деток воспитывай в страхе божием…
Иван все обещает в сердце своем. В нем тоже пробуждаются прекрасные намерения.
— Буду стараться быть таким, как вы! — со слезами воскликнул он.
— Надеюсь, сынок. Поручаю тебе и сестер. Будь им отец, опекун и советчик. Замужние или нет, пускай всегда найдут в твоем доме теплый уголок.
Дочери безутешно заплакали. А мать подумала: «Славно от вас отмахнулись, голубки мои!»