Катицу охватило неизведанное доселе чувство осиротелости. Будто выгнали ее одну в пустыню. И ее, и мать! Нет ей охраны, нет защиты. Все у нее отняли, ограбили до нитки. Даже у отцовой постели местечка не оставили… Брат, «глава семьи и вожатай», со своими мальчишками загородил подход! Хорош вожатай, никогда ничего своей головой не делал… Не он, жена его будет управлять им, будет подзуживать его, вон как она сейчас торжествует свою победу над матерью и над ней, Катицей! «Одна, одна как перст, — твердит про себя девушка, и жизнь кажется ей тяжелой и ненужной ношей. — Зачем жить, коли все так и будет?» Катица невольно оглянулась, ища, за что бы ухватиться. Нико, который столько обещал ей, держит за руку другую…
Но есть здесь пара глаз, смотрящих на нее с любовью и состраданием, глаза того, кого она оттолкнула. Эти глаза словно кричат ей: «Беги же ко мне под крыло! Зачем ищешь где-то, когда во мне найдешь надежную защиту! От тебя одной зависит…» И словно ожила Катица, и мир уже не кажется ей пустыней, уже не видит она себя брошенной, изгнанной…
Но тут ей припомнились обидные слова, которые недавно бросил ей Пашко, и Катица снова замкнулась. «Ну да, вот и он радуется, торжествует! Думает, раз я всеми покинута, то так и побегу к нему… Нет уж, лучше одной век вековать!»
— Вы, дочери, слушайтесь брата, — продолжал отец. — Матия, покоряйся мужу. Ты же, Катица… — Голос Мате опять перехватило от волнения, а Катица, не отдавая себе отчета, словно толкнула ее какая-то таинственная сила, пала на колени у изголовья кровати и схватила руку отца.
— Ах, отец, добрый мой отец! — вскричала она, страстно целуя его руку.
На впалых глазах Мате навернулись слезы.
— Да, да — ты самая слабая, ты больше других нуждаешься в защите. Не забыл я о тебе, нет, не бойся! — И он все гладил, гладил ее по роскошным, блестящим волосам. — А что, дитя, — неужто не порадуешь меня над могилой? — тихо прибавил он, и его голос, еле слышный, нашел дорогу к ее сердцу. — Насколько легче было бы мне умирать!
И глаза отца остановились на ней с просьбой и любовью. Катица зарылась лицом в одеяло, молчит…
Мате вытащил свою руку из-под ее руки и приподнял ее лицо — разглядеть хорошенько, все ли еще она упрямится, все ли строптива. А глаза Катицы, хоть и полны слез, смотрят на него с таким доверием, с такой детской преданностью и покорностью… Любуется Мате ее лицом, смягченным лучшими чувствами. Мнится ему — это прежняя Катица, которую давно когда-то, ребенком, сажал к себе на колени, обучая первым молитвам. Видит Мате — никогда еще не был он так близок ее сердцу; удалось ему пробить корку, за которой оно пряталось. Нашел он дочь, это правда, но нашел ее в тот самый момент, когда должен снова покинуть ее… Пристально вглядывается он в ее лицо, будто хочет навек запечатлеть его в памяти.