— Один раз я в вас уже стрелял, почему бы не повторить?
— Нет, стрелять вы не станете, — твердо сказала она и потрясла звоночек. — Ну вот! Я все еще жива!
Его смущала ее красота. Шарп опустил винтовку.
— Куда я вам попал?
— В ногу. Из-за вас у меня шрам на бедре. Я вас ненавижу.
— Жаль, что не попал в голову.
— К счастью, рана хорошо заживает, — продолжала мадам Виссер. — Спасибо за беспокойство. — Она повернулась к вышедшей из дома заспанной служанке и сказала что-то на датском. Девушка поклонилась и убежала в дом. — Я послала за помощью, так что советую убраться отсюда поскорее.
Пожалуй, она права, подумал Шарп. Благоразумие подсказывало, что надо уходить, но золото манило, и найти его стоило хотя бы для того, чтобы поквитаться с Лависсером.
— Мне нужно золото, и я его найду, так что можете призывать на помощь каких угодно слуг. — Он сделал шаг вперед и дулом винтовки откинул крышку корзинки с рукоделием, под которой лежала газета.
— Думаете, я держу здесь тысячу гиней? — поинтересовалась мадам Виссер.
Шарп искал пистолет, но в корзинке лежали только какие-то бумаги и выглядевшие весьма опасно длинные шляпные булавки. Он отступил.
— Тысячу гиней? А как насчет остальных сорока двух тысяч?
Впервые с того момента, как он разбудил ее, на лице мадам Виссер отразилось замешательство.
— Сорок две тысячи?
— Лависсер украл сорок три тысячи гиней. А вам он что сказал? Что получил только тысячу? — Женщина не ответила, и стрелок понял, что она удивлена. — Какая из комнат его?
Француженка пожала плечами:
— Та, что наверху. — Она нахмурилась. — Сорок три тысячи? — В ее голосе прозвучало недоверие.
— Да. Если не считать тех пятнадцати, что украл я сам.
— Думаю, он забрал их с собой в Копенгаген.
— Или спрятал здесь.
Мадам Виссер кивнула:
— Здесь есть и чердаки, и подвалы. — Она пожала плечами. — Что вы с ними сделаете?
— Верну в казначейство.
Женщина улыбнулась:
— А я думаю, лейтенант, вы оставите их себе. И мое молчание обойдется вам в пять тысяч.
Шарп отступил еще на шаг:
— Дешево, верно?
Она лишь улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй. Лейтенант продолжал пятиться, подозревая, что у нее может быть пистолет — под юбкой, например, — но француженка не двинулась и лишь проводила его взглядом.
Шарп поднялся наверх. Сначала он собирался обыскать спальни, но потом решил, что Лависсер не стал бы прятать деньги там, где на них могли наткнуться слуги, и поднялся на чердак по обнаруженной за неприметной дверью лестнице. На чердаке было пыльно и сумрачно — свет проникал только через небольшое слуховое оконце; повсюду стояли сундуки, старая мебель, коробки и ящики. Надежды ожили.