— Вот что, — сказал Шарп и поцеловал ее.
Она вроде бы напряглась, словно для того, чтобы отстраниться, но уже в следующее мгновение он понял, что просто застиг ее врасплох, потому что Астрид обняла его и ответила на поцелуй неожиданно пылко. Они поцеловались еще, а потом она опустила голову ему на плечо, крепко прижалась и стояла так долго, не говоря ни слова. Шесть снарядов упало на цитадель. Пламя поднималось уже над стеной. Потом что-то грохнуло сильнее обычного — наверно, снаряд попал в склад боеприпасов, — и Астрид содрогнулась вместе со всем городом.
— Я не могу уехать в Англию, пока отец жив, — тихо сказала она и, слегка отстранившись, посмотрела ему в глаза. — А ты мог бы приехать сюда?
— Место хорошее, — сказал Шарп. — То, что от него осталось.
— Тебе здесь были бы рады. — Вспышка пламени осветила ее лицо. — Правда. Тебе были бы рады.
— Только не Аксель, — улыбнулся Шарп.
— Нет, не Аксель, — улыбнулась в ответ Астрид. — Мне нужно домой. — Тем не менее она осталась на месте. — Ты действительно хотел бы остаться?
— Да.
Она нахмурилась:
— Но ведь я тебя совсем не знаю, да?
Он снова поцеловал ее. На этот раз бережно и нежно.
— Теперь ты меня знаешь.
— Нужно доверять сердцу, да?
— Доверять сердцу, — повторил Шарп и рассмеялся.
Астрид вытащила его из-под дерева.
— Я и впрямь тебя не знаю. — Они снова шли по улице, и она держала его за руку. — Но ты похож на Нильса. Он страшно ругался!
— Датчанин? Ругался?
Она засмеялась:
— И он тоже меня смешил. — Не в силах больше сдерживать бурлящую в ней радость, Астрид повисла на его руке. — А ты? Ты был женат?
— Нет.
— И даже не собирался?
— Собирался. — Он рассказал ей о Грейс и даже не заметил, как они подошли к дому на Ульфедт’с-Пладс.
Астрид остановилась и обняла его:
— Знаешь, мне кажется, мы оба заслужили немного счастья.
— Твой отец не обрадуется. Я ему не нравлюсь. Недостаточно религиозный.
— Скажи, что ищешь Бога. — Астрид помолчала. — Дело не только в религии. Отец боится потерять меня, но если я скажу, что ты собираешься остаться, то он, может быть, не станет сердиться.
— Я останусь.
Шарп произнес эти два слова и сам удивился, что решение, меняющее всю его жизнь, далось так легко. А почему бы и нет? Что ждет его в Англии? Да, он вернется в Шорнклифф, но только на опостылевшее место квартирмейстера. И такие, как Даннет, по-прежнему будут презирать его, потому что он родился не в том месте. К тому же ему нравился Копенгаген. Народ, правда, чересчур набожный, но это небольшая цена за счастье. И разве он сам еще совсем недавно не подумывал податься на работу к Эбенезеру Файрли? Так почему бы не поработать на Оле Сковгаарда, взяв в придачу его дочь? А если повезет, в новую жизнь можно будет войти с карманами, набитыми золотыми английскими гинеями.