— Что делать с Акселем? — спросил Шарп.
— А что ты хочешь с ним сделать?
— Убить.
— Нет! — Астрид неодобрительно нахмурилась. — Может, просто отпустить?
— Чтобы он через десять минут привел сюда солдат? Нет уж, пусть лучше посидит под замком.
— И сколько ему сидеть?
— Пока город не капитулирует.
Шарп не сомневался: еще одна такая ночь, и Копенгаген выбросит белый флаг.
И что потом? Что делать ему? Остаться? Но, оставшись, он станет на сторону противника, страны, воюющей с Британией, союзника Франции. А если Дания захочет воевать? Не придется ли ему сменить зеленый мундир на синий? Или Астрид согласится уехать в Англию? И что он будет делать тогда? Воевать? А ее оставит одну в чужой стране? Нет, солдату нельзя жениться.
— О чем думаешь? — спросила Астрид.
— Пора собираться.
Он наклонился, поцеловал ее, оделся и вышел во двор. Город пропах пороховой вонью, небо застилала тонкая дымка, но дождь наконец прекратился. Шарп отнес воду и хлеб Бангу, который встретил его хмурым взглядом, но ничего не сказал.
— Ты останешься здесь, — сказал Шарп. — Выйдешь, когда все кончится.
Он снова запер дверь, вернулся на склад и разбудил Задиру и Хоппера. Потом они долго сидели во дворе, перебирая неразорвавшиеся снаряды и заменяя старые, обгоревшие фитили новыми. Работа была несложная, но кропотливая и продвигалась медленно.
— Когда войдем в дом, — сказал Шарп, — всех придется убить.
— И служанок тоже? — спросил Хоппер.
— Нет, женщин не трогаем. И Сковгаарда тоже. Заходим, находим его, выводим, а мужчин убиваем. Разбираться будет некогда.
Шарп засунул поглубже фитиль, чтобы снаряд взорвался в течение нескольких секунд.
— И сколько их там? — поинтересовался Задира.
Шарп не знал:
— Может, с полдюжины? Думаю, там будут лягушатники.
Кто мог стрелять в него прошлой ночью? Скорее всего, французы, оставшиеся в городе после того, как посольство уехало на юг.
— А могут быть и датчане, те, что пошли служить лягушатникам.
— Нам все равно, — отозвался Хоппер, забивая сапогом деревянную заглушку. — Но что они здесь делают?
— Шпионят. По всей Европе идет сейчас тайная война. Они убивают наших шпионов, а мы убиваем их.
— А за шпионов платят дополнительно? — спросил Задира.
Шарп усмехнулся:
— Обещать не могу, но, если повезет, золота возьмете столько, сколько сможете унести.
Он посмотрел на небо. Близились сумерки, но темноты нужно было еще ждать.
Город казался уставшим. Британские батареи молчали. Датские орудия стреляли, но редко, как будто артиллеристы знали, что старания их в любом случае напрасны, что ядра и снаряды бессильны против фашин и брустверов. На стене установили перевезенные с цитадели гаубицы, и пушкари пытались забросать снарядами ближайшие вражеские батареи, но результаты их трудов оставались невидимыми.