— Вас пороли? — изумленно промолвил майор Далтон.
— Две сотни плетей, — отвечал Шарп.
— Уверен, наказание было заслуженным, — довольно заметил лорд Уильям.
— Я так не думаю, милорд.
— Перестаньте, — нахмурился его светлость. — Все так говорят. Верно, Фазакерли? Вам приходилось встречать преступника, который признался бы в своей вине?
— Никогда, милорд.
— Наверное, боль была адской, — сочувственно покачал головой лейтенант Тафнелл.
— Дисциплина! — провозгласил лорд Уильям. — Без нее вы не выиграете ни единого сражения, а телесные наказания — основа дисциплины.
— А вот французы обходятся без плеток, — тихо промолвил Шарп и поднял глаза на путаницу материи и снастей над головой, — и тем не менее вы утверждаете, что они могут в два счета расправиться с нами, милорд.
— Все дело в количестве, Шарп. Офицер должен хотя бы уметь считать.
— Я умею считать до двух сотен, — с невинным видом заметил Шарп и тут же получил сильный пинок ногой под столом.
Трапезу завершали сухофрукты, затем мужчины выпили бренди, и Шарп отправился вздремнуть в гамак, который подвесил на рангоутные деревья, что тянулись вдоль верхней палубы. Ему снились сражения. Во сне Шарпа преследовал громадный индиец с копьем. Проснулся он в поту. Солнце уже село. Шарп знал, что не увидит Грейс до наступления темноты, когда весь корабль, кроме вахтенных, уснет, только Брейсуэйт будет выглядывать и подслушивать во тьме. Что же делать с этим секретарем? Шарп решил, что не станет тревожить Грейс рассказом о стычке с Брейсуэйтом.
Он перекусил на нижней палубе и, когда стемнело, поднялся наверх. Придется ждать, пока лорд Уильям доиграет в свой вист или в нарды, примет лауданум и провалится в сон. Шарп остановился между грот-мачтой и переборкой, которая поддерживала передний край шканцев. Здесь, опасаясь лишних глаз, он обычно прятался до прихода Грейс. Когда она появлялась, Шарп брал женщину за руку и вел в теплую вонь нижней палубы. Там на его узкой койке они припадали друг к другу, словно утопающие, — с жадностью, которая удивляла их самих. Даже от мыслей о возлюбленной у Шарпа начинала кружиться голова. Он был ослеплен, одурманен, опьянен своей страстью.
Шарп ждал. Скрипели снасти. Мачта едва заметно кренилась под порывами ветра. Вахтенный офицер мерил шагами шканцы, рулевой поворачивал штурвал, скрипел штуртрос. В вышине над ним на ветру бился флаг, борта судна вспенивали волны, а Шарп все ждал. Он вглядывался в далекие звезды, и они напоминали ему огни далекого бивуака. Словно в небе на привал расположилась громадная армия.