Логика экстенсивного сельского хозяйства на научной основе в Андах аналогична амазонским плантациям Генри Форда. Оно начинается с мысли об «идеальном» картофеле, что в основном, хотя и не полностью, равнозначно тому, который приносит самый богатый урожай. Затем ученые-растениеводы принимаются за селекцию генотипа, который будет наиболее полно удовлетворять желаемым свойствам. Чтобы узнать, какие условия для него наиболее благоприятны, его выращивают на экспериментальных участках. Следовательно, главная задача экстенсивного земледелия — перестроить всю среду фермерского поля таким образом, чтобы полностью реализовать потенциал нового генотипа. Это может включать и применение азотных удобрений, гербицидов и пестицидов, и специальную подготовку поля и почвы, и ирригацию, и особый режим выращивания (подбор правильного времени посадки, полива, прополки и сбора урожая). Естественно, каждый новый «идеальный» сорт за три-четыре года обычно одолевают болезни и вредители, поэтому его заменяют новым «идеальным картофелем», и цикл повторяется. По мере успешности этого подхода и поля, и те, кто на них работает, приводятся к единому стандарту, подобно тому, как Генри Форд стандартизировал рабочую среду и рабочих на заводе в Ривер-Руже. И конвейер, и монокультурное сельское хозяйство обязательно предполагают порабощение традиционных ремесленников и искоренение разнообразия традиционных практик.
Фрагмент 8
Привлекательность города в беспорядке
Оказывается, разнообразие любят не только цветы. Человеческая природа тоже, кажется, предпочитает быть разнообразной и отличаться от унылой одинаковости.
Расцвет модернизма в городском планировании пришёлся на первую половину XX века, когда объединение успехов в гражданском строительстве, революционных материалов и технологий, а также политических амбиций по улучшению городской среды преобразили города Запада. Своей амбициозностью этот процесс подозрительно напоминает «научное лесоводство» и плантационное сельское хозяйство: акцент ставился на визуальный порядок и разделение функций. Визуально — и я к этому ещё вернусь — архитекторы-утописты предпочитали «благородную прямую линию», прямые углы и стройность форм. Что касается расположения объектов в пространстве, почти все проектировщики предпочитали строго разделять разные сферы жизнедеятельности города: жилые и торговые районы, офисные пространства и развлечения, государственные учреждения и места для народных гуляний. Легко понять, почему для них это было удобно — взяв за основу некую формулу, можно было рассчитать площадь и протяжённость полок для определённого количества магазинов, обслуживающих конкретное количество покупателей, распланировать транспортное сообщение и так далее. Для жилья таким же образом определялась полезная площадь (из расчета на типовую семью), объём солнечного света, воды и пространства на кухне, число электрических розеток и даже детей на детской площадке. Строгое разделение функций уменьшало количество переменных в этой формуле — так было легче планировать, легче строить, легче обслуживать, легче контролировать и вообще, как казалось властям, так было приятнее глазу. Планирование пространств, предназначенных для деятельности одного рода, облегчало стандартизацию, тогда как планирование сложного города с разнообразными видами деятельности в таких условиях было бы кошмаром.