А потом парня поверстали в поместных дворяне. Само собой, ожидаемо обманув и нарезав опустошенное татарами отцовское поместье. Вместо того, чтобы отдать ему обещанное старое держание Петра, с тремя дюжинами крестьян. И ладно бы это — так еще и холопов, выставленных им, не признали боевыми по совершенно надуманному поводу. Мерзко. Неприятно. Тошно. Но верстание на государеву службу получилось. А значит программу минимум он выполнил и обрел статус поместного дворянина, то есть, получил личное дворянство, пробившись в категорию аристократов.
На первый взгляд — это ничто для большинства читателей в XXI веке. Но для жителя XVI века пропасть между аристократом, пусть и настолько мелким, с остальным населением был невероятной в плане статуса, возможностей, социальной защищенности и перспективам. Грубо говоря, человеком ты становился только после того, как обретал этот или более высокий статус.
Казалось бы — успех. Живи и радуйся. Однако история его приключений только начиналась…
1553 год, 5 июня, поместье Андрея на реке Шат
— Ты чего творишь?! — рявкнул Андрей, перехватил руку Евдокии с хворостинкой.
— Она… — попыталась было что-то ответить теща.
— ОНА МОЯ ЖЕНА! — рявкнул парень, перебивая. — Поняла?
— Да, — кивнула она, исподлобья зыркнув на зятя.
— А узнаю, что пакости чинишь — сам тебя выпорю!
— Ты не понимаешь? Тебя же засмеют! — воскликнула Евдокия. — Вон как эта клуша на тебе сидит, свесив ножки! Прикидывается безрукой! Разве я этому ее учила? А ведь она еще год назад была загляденье! Диво какая была работящая!
— То дело мое!
— Я же добра тебе желаю!
— Все одно — это мое дело. Моя жена. Мое право. Пожелаю наказать — накажу. Или тебе жить надоело?
— Опять угрожаешь? Теще! Как тебе не стыдно?! — упершись руками в боки, с презрением произнесла вдова Петра.
— Да ты, я гляжу, умом совсем не богатая! — прорычал Андрей. — Ты ее сколько порешь? Год?
— Так. — нехотя кивнула Евдокия.
— И за это время ничего не поменялось. Верно?
— Ну почему? Она…
— Она стала делать поручаемые ей дела также хорошо, как и два года назад? Да или нет? — перебил ее Андрей.
— Нет.
— Отсюда какой вывод?
— Что?
— О Боже! Евдокия. Из того, что ты ее дубасишь год и нет никакого толка можно много чего понять. Прежде всего то, что ни один человек, каким бы упрямым ни был, просто так терпеть боль не станет. И если бы она капризничала, то давно бы уступила и вернулась к делам. Разумеешь?
— Разумею, — нехотя кивнула она.
— А теперь второе, но куда более важное. То, что Марфа не сломалось за год побоев, говорит о том, что жить тебе осталось всего ничего. И если бы я ее в жены не взял, то она бы вас сморила к чертям собачьим. Или сожгла. Сама бы погибла, но и вам за унижение отомстила.