— Ты можешь поступить с ним, как тебе угодно.
Я подошла и взяла конверт.
— Я уверена, что они пригодятся местному женскому приюту к Рождеству.
— Это только твой выбор. Никто не может сделать его за тебя. Ты можешь делать с этим конвертом все, что захочешь. Если хочешь оставить его себе, оставь. Если хочешь пожертвовать его — это твой выбор, — он указал на конверт и улыбнулся.
Несколько мгновений я обдумывала это.
— Если я оставлю его себе…
— Значит, ты считаешь себя достойной этого, — сказал он. От этих слов я прослезилась. С того дня я часто вспоминаю о них.
Я опускаю взгляд на свою сумку, кладу туда конверт, гляжу на него и решаю, что же с ним делать. Я еще не открывала его. Мне не нужно знать, что внутри, потому что и так понятно, что Питер и Дейл расщедрились.
Такси подъезжает ко входу в магазин, рядом с которым расположена лестница, ведущая к офисам наверху. Я вижу имя Кэтрин Скотт, написанное на одной из табличек на домофоне, и начинаю привычно нервничать.
— Алло, — отвечает дама хриплым голосом.
— Э-э, у меня встреча с Кэтрин… э… я имею в виду доктором Кэтрин… э-э…
— Поднимайтесь, дорогая, — она открывает дверь, и я поднимаюсь наверх в поисках ее офиса. Когда я нахожу его и открываю дверь, меня встречает пожилая дама около шестидесяти лет, сидящая за стойкой регистрации. — Вы, должно быть, Лили Андерсон. Кэтрин немного задерживается. Не могли бы вы заполнить эти формы, чтобы Кэтрин могла лучше вас понять?
Она дает мне планшетку с несколькими листами на нем. Некоторые вопросы там общие, а некоторые более личные. Прежде чем я успеваю закончить, ко мне подходит леди и встает передо мной.
— Лили? — спрашивает она.
Я смотрю вверх и вижу пожилую даму с растрепанными каштановыми волосами, одетую в стиле «нью эйдж»[6] и улыбающуюся мне.
— Гм, да, — я встаю и следую за ней в ее кабинет.
— Все, что обсуждается здесь, остается конфиденциальным, — она садится на стул, скрестив ноги, и взмахивает рукой, предлагая мне сесть. Я осматриваю ее кабинет и замечаю кресло-мешок, обычный стул и диван, но предпочитаю устроиться на диване, прижав свою сумку ближе к себе.
— Итак, Лили, скажи мне, когда это началось?
Я впадаю в шок. Теперь я понимаю, что, возможно, должна была тщательнее проверить Кэтрин. Но то, как она смотрит на меня, улыбаясь, предлагая излить душу, ломает меня. Я начинаю рыдать. Неконтролируемые слезы льются из моих глаз. Тяжесть, что всегда была в моей груди, вдруг поднимается, и все эмоции, что у меня были, выходят наружу.
Океан стыда, смущения, обиды и слабости выплескивается из меня. Слезы — мой способ справиться с многолетним издевательством, угнетением и беспомощностью. Следующие девяносто минут проходят в полнейшем оцепенении, полном мучительной боли, которую я чувствовала много лет. Мы не обсуждаем ничего конкретного, но мне кажется, будто Кэтрин знает обо всем по тому, как я реагирую на ее слова.