Макс поднимается ко мне по кровати и, когда достигает моего лица, его темные глаза говорят все, что мне нужно знать. Он скользит в меня, и я выдыхаю, принимая его.
— Я так сильно люблю тебя, — говорю я.
* * *
Мы с Максом лежим, обнявшись, и он рисует узоры на моей спине.
— Заниматься с тобой любовью всегда будет так хорошо? — спрашиваю я, целуя его грудь.
— Нет, — черт, что? — Будет лучше, — он наклоняется и целует меня в макушку.
Я улыбаюсь, зная, что он прав.
— Я тут кое о чем подумала, — говорю я, закидывая на него ногу, и поворачиваюсь так, что мой подбородок оказывается на его груди.
— О чем? — спрашивает он, жадно всматриваясь в мои глаза.
— Я нашла другое жилье и собираюсь отказаться от своей квартиры.
Челюсть Макса дергается, и я вижу, как он напрягся.
— Ага, — говорит он, приподнимая бровь. Я уже совершенно уверена, что он недоволен моим переездом. — Где это место? Оно безопасное?
— Это не слишком далеко отсюда. Думаю, тебе понравится, — говорю я, наклоняясь и оставляя поцелуи на его груди.
— Не пытайся отвлечь меня, Лили. Где конкретно находится это «не слишком далеко отсюда» место?
— Серьезно, Макс. Ты должен быть счастлив, что я переезжаю.
— С чего бы это? — в его голосе слышатся отчетливые нотки боли и зарождающегося разочарования.
— Потому что я переезжаю в твою квартиру.
Его взгляд автоматически смягчается, и он прилагает огромное усилие, пытаясь сдержать свою широкую улыбку.
— Что же мне с тобой сделать? — спрашивает он, переворачивая нас, и утыкается мне в шею.
— У меня есть парочка идей, — говорю я, раздвигая ноги, чтобы его большое тело удобно разместилось.
Прошло два года с тех пор, как Трент предстал перед судом и был осужден; он имеет право на условно-досрочное освобождение через восемь лет. Мне разрешили дать показания по видеосвязи, чтобы не пришлось сталкиваться с ним в зале суда, но я решила, что должна посмотреть своим страхам в лицо.
Я вошла в зал суда с высоко поднятой головой, расправленными плечами, прямой спиной и со всем хладнокровием опытного хирурга, готового сделать операцию президенту. Хотя внутренне я молилась, чтобы оставаться спокойной и выполнить свою задачу. Я нервничала и плохо себя чувствовала, но когда приблизилась к свидетельской стойке, и Трент шепотом назвал меня шлюхой, именно тогда я все и решила. Чтобы двигаться дальше, я должна встретиться со своим прошлым и показать ему средний палец.
И это именно то, что я сделала. Я смотрела на адвокатов, задававших мне вопросы, и отвечала им всем. Из своего дневника я читала обо всех тех ужасных вещах, которые он сделал со мной. Как только я закончила читать отрывки из своего дневника, то увидела, что некоторые присяжные вытирали слезы. Когда я была освобождена от дачи свидетельских показаний, я вышла так же, как и вошла. С высоко поднятой головой, с расправленными плечами. Мне нечего было стыдиться. Он заставил меня пройти через ад, промыл мне мозги и держал в заключении в моем собственном разуме, убедив, что я никчемная. Присяжным не понадобилось много времени, чтобы вынести вердикт и осудить его.