— Тогда мне пора. — Джуд колеблется, отступает, чего-то ждет. Но он ничего от меня не получит. Он медленно выходит из спальни и направляется к входной двери.
— Можешь запереть дверь изнутри, ключ есть только у меня.
Я не утруждаю себя ответом. Мне требуются все силы, чтобы не заплакать.
Я так скучаю по своей семье.
— Я буду в своем кабинете, если понадоблюсь.
Держа себя в руках, я набираюсь сил, чтобы кивнуть и одарить его фальшивой улыбкой. Он медленно идет прочь, ожидая, когда я заговорю.
Мне нечего сказать. Хорошего точно нечего.
Мое сердце болит, кричит: беги, скройся, прежде чем он поймет, что ты ушла. Но Джуд наверняка сразу узнал бы, что я сбежала.
И мои родители будут убиты прежде, чем я успею добраться до дома.
— Я буду в своем кабинете, — снова говорит он, словно не готовый смириться с моим молчанием.
Но это мой выбор. Я больше не хочу с ним разговаривать.
Как только он выходит в коридор, я закрываю дверь и запираю ее изнутри. Бесполезно, учитывая, что у него есть ключ. Но мы оба знаем, что я не хочу, чтобы он был здесь.
Я иду в свою новую комнату, забираюсь на внушительную кровать и обнимаю подушку. Слезы вырываются на свободу, я совершенно опустошена. Жизнь — отстой.
Джуд, может, и хорошо ко мне относится, но это не значит, что я хочу быть здесь.
Глупые слезы продолжают течь и не хотят останавливаться. Тяжесть в моем сердце и теле сокрушает каждый кусочек надежды. Воздух становится плотным от безнадежности. Мне не выбраться отсюда.
Моя голова затуманивается от слез, глаза распухают. Слезы, наконец, останавливаются, и как только реальность расплывается вокруг меня, я засыпаю.
Прошло двенадцать дней с тех пор, как Джуд перевез меня в мои новые комнаты. Он постоянно находится рядом, и я постоянно плачу. Я сдерживаюсь, пока он находится со мной, но как только возвращаюсь в свою комнату, даю волю слезам.
Вина наполняет меня, хоть мое разбитое сердце и продолжает биться.
Ночи еще хуже, чем дни, потому что именно ночами я больше всего скучаю по своим родителям. Печаль заставляет меня чувствовать себя слабой и жалкой плаксой.
Раздается стук в дверь, и я кричу:
— Войдите.
Это может быть только Джуд, охранникам запретили ко мне входить.
— Ужин готов, — объявляет Джуд, небрежно садясь на кровать. — Готова поесть?
— Конечно. — Я чувствую себя такой потерянной и переполненной грустью. Но я должна стараться и не терять надежды на то, что однажды Джуд все-таки отпустит меня домой.
— Я отвезу тебя кое-куда после ужина.
— Хорошо, — отвечаю я монотонно. — Это связано с работой?
— Нет. Я знаю, как тебе тяжело здесь.