В комнате вдруг шумнуло. Серега приподнялся – в углу на своей постели с закрытыми глазами сидел Дед. Зевнул ожесточенно, поскреб в подмышке, забормотал: «Жрать пошли… котлеты там, мамка из ящера наварила… слышь, Дашка, есть пошли, говорю… И канпот…» Не договорив, обмяк, завалился на бок и, немного поворочавшись, затих.
Серега, помрачнев, снова опустил голову на пенку. Люди устали… да, это верно. И ведь ночь тоже покоя не дает. Утром поднимаешься с грязного матраса – и понимаешь, что впереди еще один такой же день. И потом такая же ночь. И заново, по кругу… Осточертели эти Джунгли! Эта грязь. Эта вонь. Эта каша тухлая. Эта вонючая вода… И пацанам осточертели, да и мне не меньше… Я, может, сейчас сам рад скомандовать: все ребята, кончай бадягу, поворачиваем. И в обратку… сколько там он сказал? Два месяца? Да куда там… Месяц! Не больше! В обратку-то – птичкой полетим! Он вдруг представил, как они, сопровождаемые ликующей толпой горожан, идут от ворот Внешнего Периметра через Парк – грязные, оборванные, уставшие до изнеможения, оставившие половину бойцов в Джунглях… Вот когда с оркестром-то встретят! И не Важняк, ни Совет слова против не скажут. Тут Гриша опять прав – не были они на нашем месте, не поднимались так далеко, не знают, каково это, полгода в паутине! Каково это – пройти Рубикон, блуждать в Штольнях без надежды выбраться, пережить обвал и выйти из-под него, драпать от Конструктора, выкосить сотни аборигенов, пробиваться с боями горизонт за горизонтом… Каково это вонять старым козлом, тухлый тушняк жрать и дристать дальше, чем видишь… И они морального права не имеют – судить.
Ну хорошо. Ладно. Допустим. Можем повернуть, это верно. Но на кой черт тогда ты как упрямый осел вперед людей тащишь? На кой черт тебе это, если ты сам только что признал, что информации – вагон?!.. А просто все. Да, вернулся героем. Да, Важняк слова не скажет. И Совет. И люди. Но ты сам – что ты сам о себе знать будешь? То, что ты мог – ведь мог же, что душой кривить! – дойти до нулевого и выполнить приказ. Мог. Но ты просто обосрался. Дал волю своим слабостям, дрисливой своей душонке – и повернул назад.
А потому – Серега усмехнулся – придется тебе, Гриша, идти и дальше. И ты у меня пойдешь. Я из тебя дурь-то выбью. Волоком тебя потащу. Пинать буду под копчик – но ты пойдешь. Тебе и осталось всего ничего потерпеть, до цели добраться. Обратно легче будет. Ведь ты же не трус, Гриша. Нет, не трус. Просто… вышел из зоны комфорта.
Кто-то из пацанов вдруг всхрапнул, заворочался, забормотал сквозь сон. Серега, приподнявшись на локте, с любовью оглядел спящих бойцов. Дежурный Енот поклевывал носом у плитки. Маньяк, разбросавшись во сне, похрапывая, лежал кверху мохнатым пузом. Óдин – наоборот накрылся с головой, хотя в комнате было ощутимо душновато. Знайка, свернувшись калачиком, посапывал в своем углу. Злодей спал строго, вытянувшись по строке смирно, лицом в потолок – привычка еще с Академии. Тундра, Одноглазый, Точка, Хенкель, Гоблин… да и остальные. Вот они. Команда. Столько пережито, столько из одного котла съедено… Вернемся – надо рапорт подавать. О слиянии. Серега ухмыльнулся. А что – мысль! Тридцать первая гвардейская обойма Подразделения… а, нет! – Сил Специальных Операций! «За массовый героизм, мужество, упорство в выполнении поставленной задачи и высокое воинское мастерство личного состава, проявленное в…» Ну и так далее. Имеют право! Сходили – и вернулись. Ничего, ребята. Ничего. Скоро уже. Все будет хорошо. Дайте только организмов встретить – сразу полегчает. Сразу и рационы появятся, и вода, и патрики. И в чистое переоденемся, людьми себя почувствуем. Все будет. Все еще будет…