Букаш моргнул. Он собирался продолжать – но эта угроза, самая действенная из всех, что мог обозначить Серега, возымела свое. Гришка разом увял, оплыл, сгорбился, словно сдувшийся шарик. Аж жалко его стало…
– На этом все, – уже спокойнее продолжал Сотников. Выплеснув злость, он хотел как-то обнадежить товарища, подать руку помощи. Уже совершенно понятно было, что Гришка просто заблудился. Забрел не туда. И его задача, как старшего по должности, званию, да и просто как друга – вернуть человека назад. – Гриш, ей-богу, завязывай. Вливайся обратно. Немного осталось…
…и по изменившемуся Гришкиному лицу понял, что не угадал. Не нужны были товарищу его уговоры.
– То есть поворачивать не будем… – поднявшись, неприязненно констатировал Букаш.
– Нет, – покачал головой Серега.
– Ладно. Смотри сам. Не говори потом, что не предупреждал, – он нахлобучил шлем, подхватил со стола пулемет. – Я к своим. Связь как обычно. Утром во сколько подъем?
– В шесть, – неприязненно покосился Злодей.
– Принял. В шесть будем в лагере, – глухо сказал Гришка и вышел из комнаты.
С минуту все трое молчали. Потом Илья, пожав плечами, пробормотал:
– Вот вам и первые разногласия… Не все выдержат, это точно. Это мне еще шеф дома сказал. Самое страшное, говорит, – не внешний враг. Самое страшное – внутренний. Вот когда начнете друг с другом сраться – тогда и до конца недалеко.
– А кто тут срется? – с деланным удивлением вопросил Пашка. – Ну вправили мозги сомневающемуся. Не в первый раз…
– Ладно. Дал слабину, бывает. Со всяким может случиться. Закрыли тему, – сказал Серега. – На пару недель ему хватит. А там и до поверхности уже дойдем.
– Я на боковую, – поднялся Злодей. – Завтра длинный новый день. Сгуха, говоришь? Эт хорошо…
Уже и улеглись, уже и пацаны заснули – лежа в углу на своем матрасе, укрывшись липким спальным мешком, Серега слышал, как сопят они и ворочаются в нездоровом своем сне – а он все никак не мог заснуть. Мешали мысли. И… сомнения.
Может, и правда назад пора? Может, прав Гриша? Может, и впрямь зря он так, вожжами-то?.. Взнуздал – и гонит вперед. Люди устали… сам устал… Четыре месяца в паутине! Напряглись – не надорваться бы. А меж тем – очень много уже сделано. Маршрут проложен – а в обратку и пробел между триста двадцатым и триста восьмым восполнят, где Штольнями плутали. Задача по Восьмиугольнику – выполнена. Больше того – куча дополнительной информации есть! Вторая экспедиция – раз. Конструктор – два. Крысолов этот поганый – три. Программатор – четыре. Понимание паутины – пять! Дом, провалившийся в тартарары, – шесть! Вот уже навскидку шесть пунктов! Прорва информации! Да хоть бы тот же Пункт Управления! Семь, кстати. Ведь над головой же висит! Подняться на два километра – возможно, слепой ствол наверняка чист! И объявиться перед старикашкой как черти из коробочки! Вздрючить его, занять плацдарм… А там попробуй сунься! И с этой площадки куда проще новую экспедицию соорудить, уже до самого Восьмиугольника. Ни Совет, ни Важняк после такого даже спрашивать не посмеют – что же ты, дорогой товарищ, совсем немного до поверхности не дошел. Уже это с лихвой перекрывает цели экспедиции!.. Пусть генерал дал понять, что поверхность куда важнее. Это так. Но не осудит он, если не дошли и повернули.