— Наверное, у него нет дома. То есть у него там никого не осталось. А один он не выживет.
— Мы все не выживем, и что?
— Вот поэтому сейчас важна любая жизнь, — сказала Лиза, выбравшись из кабины. — Любой человек, даже такой старик. Куда он пойдет? С голоду умрет или попадется этим, которые расстреляли людей у рощи.
— Вот так и бери с собой врача, покоя не даст, — Кирилл махнул рукой и подтолкнул старика в спину. — Давай до машины, старик, идти можешь? В Ростове есть же какие-то общественные центры, пристроим.
Старик шел медленно, будто не понимая, что от него хотят, но в кабину забрался с неожиданной для его возраста сноровкой. При себе у него не оказалось ни оружия, ни какой-либо еды, и на вопросы он так и не отвечал.
— Может, у него деменция уже? — спросил Кирилл. — Тогда какого черта…
— Я не психиатр, — пожала плечами Лиза. — Если он нас не понимает, то ведет себя так, будто понимает. Он почти адекватен, наверное, много времени провел в одиночестве.
— А есть он может? — Максим протянул старику хлеб и тот принялся жевать — с неторопливой, но не чрезмерной жадностью.
— Все, поехали, остановимся где-нибудь, а то утро скоро, если здесь есть бандиты, они десятые сны видят, — сказал Кирилл. — И бутылку воды ему найдите.
Уже хорошо за полночь для стоянки выбрали лощину на поле между двумя холмами далеко от трассы. Ночь стояла темная и спокойная, не виднелось ни единого огонька, кроме звезд. Хотя всех мутило от усталости, спать, не выбрав караульного, было нельзя. Лиза вызвалась подежурить первой, заверив, что в больнице привыкла к бессонным ночам.
Максим мгновенно провалился в черноту, в которой, слава небесам, не было Крысолова. Лиза должна была растолкать его через два часа. Проснулся Максим все же от будильника и рассердился на Лизу, что пожалела его и дала поспать лишние десять минут.
— А сама-то!
— Да все хорошо, — шепотом оправдывалась Лиза. — И старик этот не шелохнулся, и вообще… Не так уж я устала, в больнице иной раз все дежурство бегаешь.
Тем не менее, она сразу же вырубилась, свернувшись калачиком на сиденье. Ночь вокруг была уже не такой чернильно-непроглядной, ранний весенний рассвет потихоньку пробирался под облаками, рассеивая тьму и готовя путь для победоносного солнца. Снаружи пока было холодно, Максим вернулся обратно в кабину, понаблюдал немного за новым попутчиком — тот спал сидя, не храпел, хотя неудобно запрокинул во сне голову. На его тощей шее торчал кадык. В темноте худое лицо старика напоминало обтянутый кожей череп, Максим даже собрался проверить пульс на старческой руке, но ему стало жутковато, и он отодвинулся подальше — даже если старик умер, ничего уже не сделаешь.