— Ну их и собралось, — Лиза тоже глядела на улицу. — Подожди, Макс, не вставай, я сейчас на телефон фотку сделаю и тебе покажу. Вот — видишь?
Фотография через ветки росших под окном яблонь получилась нечеткой, но все же можно было различить не менее трех десятков людей, столпившихся на газоне, и выглядели они не как смиренные богомольцы, а просто кучкой оборванных бомжей.
— Вам господь волю свою явил! — продолжали меж тем за окном. — А вы противитесь! Это враг вас соблазняет!
— Погодите, — дошло наконец до Лизы, — так они против поиска лекарства от ратоньеры, что ли, выступают?
— Ну да, — Иван виновато вздохнул. — Откуда узнали эти придурки… ладно, лишь бы вышло, потом пусть лопнут со злости. Они раньше все областную больницу оккупировали, где лаборатория. Расстреливать толпу все же негуманно.
— Я бы эту бы толпу да из шланга бы водой, — зло выплюнула Лиза. Глаза у нее потемнели, ноздри слегка раздувались. Она встретилась глазами с Максимом и слегка кивнула — поняла, что он тоже вспоминает встреченного на дороге старого психопата.
Снаружи послышались другие голоса, увещевавшие протестующих убраться подобру-поздорову.
— Идите, идите. А то вот я вас!
— Имеем право, — препирались в ответ. — Территория проживания…
— В корпус свой иди, территория! Как шляться где попало, так здоровый!
Шум перепалки стал удаляться и стих за шелестом ветра и общим уличным гулом. Потом с улицы еще кто-то вернулся под окна и крикнул:
— Там пятеро в хосписе, Матвеич! Остальные убрались!
— Так главврачу сказать надо, что никакие они не больные! — ответил Иван сердито. — В хосписе умирают, а не агитируют.
— Скажу!
— В хосписе здешнем типа общежития для совсем больных и старых, — пояснил Иван, захлопнув окно. — В бывшем здании роддома, — он запнулся, — ну, понимаете, чего было пропадать зданию…
Лиза кивнула.
— Да, у нас тоже. Будем надеяться, оно заработает.
— Ох, хочется верить, да не хочется разочаровываться, — вздохнул Иван. — Что там вообще может быть? Вакцина какая? Так весь мир уже переболел.
— Я всю дорогу думала, — оживилась Лиза. — Самая большая проблема это олигозооспермия. За тридцать с лишним лет многое решили технически, в Израиле создали инновационную искусственную матку, но материала для нее уже нет, потому что мужчины, не достигшие половой зрелости в год эпидемии, получили азооспермию, то есть полную стерильность. Олигозооспермию — это когда сперматозоиды в семенной жидкости присутствуют, но в незначительном количестве, — выявили у тех, кто при заражении был уже взрослым. Но ее не удалось скорректировать лечением — ни гормональным, ни физио, никаким. А вот женская олигоменорея хоть и с трудом, но поддается корректировке, и именно в лечении женского бесплодия какие-то шаги были сделаны, например, вместо дюфастона разработали более эффективный препарат…