Автор вдохновился фильмом Сальвадора Дали и Луиса Бунюэля «Андалузский пёс».
Митос видит, как горят глаза Кроноса. Жёлтые полупрозрачные нити вытекают из зрачков и тянутся к запястьям Митоса, опутывают их и не отпускают.
— Забудь о свободе, брат. Забудь навсегда.
Митос хватает со стола нож Кроноса, чтобы разрезать нити, но те настолько прочны, что лезвие ломается.
— Ты не любишь, когда на неё покушаются, правда? Никто не любит.
Кронос смеётся, нити натягиваются. Лопается кожа на запястьях, из открытых ран начинает фонтанировать кровь пульсирующими толчками, повторяя удары сердца.
— У тебя нет сердца, ты ошибаешься.
Ослепительно-алый цвет крови режет глаза, Митос пытается зажмуриться, но тщетно.
— Это всего лишь лёгкие надрезы на поверхности твоего самолюбия, брат. Ты к ним скоро привыкнешь.
Митос смотрит на свои руки и видит раны, целые дыры в плоти, из которых начинают выползать чёрные муравьи.
— Но я могу причинить тебе совсем другую боль. Соглашайся быть с нами, если не хочешь умереть.
Жёлтые путы покрываются плесенью и сгнивают, его руки свободны, но они больше не принадлежат Митосу; обе его руки отделяются от тела и с мягким глухим стуком падают на камни мостовой.
— Никакой свободы, только я.
Свет меркнет окончательно, и откуда-то из ночного мрака слышится заунывный вой собаки.
* * *
«Андалузский пёс воет, значит, кто-то скоро умрёт».
— Что-то ты неважно выглядишь, Митос.
Сайлас всегда был исключительно внимательным к нему. Странно, брат часто не воспринимал элементарные вещи, понятные, казалось бы, даже младенцу, но проявлял участие к Митосу, невзирая ни на что.
— Плохо спал. Ничего, это пройдёт.
* * *
— Ты долго думал перед тем, как предложить мне это?
Кронос особым тоном выделил «это», у него вышло не совсем привычно для их общения: брезгливо-насмешливо, Митоса всего передёрнуло.
— В противном случае, ты проиграешь, — спокойно ответил Митос, хотя на самом деле ни о каком спокойствии речи не шло: внутри его полыхало адское пламя сомнений, а по коже ползли муравьи страха из ночного кошмара.
— Я проиграю, а ты, стало быть, победишь?
— Пока не знаю.
— Хочу тебе кое-что показать, — улыбнулся Кронос. Улыбка вышла светлой, почти солнечной, и внутри Митоса всё сжалось. Кронос медленно расстегнул браслет наручных часов. — Смотри внимательно, брат.
Он поднял руку с часами и со всей силы бросил их на бетонный пол, а Митоса догнала странная мысль, что часы были дорогими и их жаль.