Я кивнул, соглашаясь: весь мой, пусть и довольно скудный, опыт охотника говорил о том, что с раненными и слабыми звери не церемонятся.
Холмс тем временем продолжил:
— Итак, как минимум три особенности поведения Зверя совершенно нетипичны для обычного хищника. Даже если допустить, что истории о чудесных спасениях — ложь, то остаются необъясненными еще две странности. По-моему, вывод очевиден. Если Зверь ведет себя не как дикое животное — значит, это не дикое животное.
— Вы очень убедительно все объяснили, Холмс. — Я замолчал, ненадолго задумавшись. — Если Зверя нельзя отнести к диким животным, — значит, это домашнее животное. Что-то вроде той самой собаки Баскервилей, которую мы с вами имели честь наблюдать воочию. Чей-то охотничий пес, которого натравливали на людей?
— Не все так просто, Уотсон. — Мой друг скривился. — Если бы Зверя одомашнили для охоты — он бы не испугался сопротивления своих жертв. Охотничьи псы не хуже волков знают, как опасна может быть с виду безобидная дичь, и приучены преследовать ее до победы.
— Но тогда я совсем ничего не понимаю! Не дикое животное, не охотник… Кто тогда? Взбесившийся баран? — я рассмеялся собственному нелепому предположению, и Холмс ко мне присоединился.
— Что вы, Уотсон! Подобное мне и в голову не приходило. Повадки Зверя я считаю наиболее подходящими для животного, обученного выслеживать беглых рабов. Судите сами. Зверь нередко начинал атаку с укуса в лицо — это деморализует жертву и, возможно, уродует ее, но не калечит и не мешает работоспособности. Нежелание сражаться с теми, кто защищается, тоже легко объяснить. Все рабы прекрасно знали: звери, которые их разыскивают, не ходят без хозяев; значит, если тебя уже обнаружили, лучше сразу сдаться — это смягчит наказание. Если же жертва сопротивляется, это означает одно из двух. Или ищейка по ошибке напала на свободного человека — и тогда ей и вправду надо отступить. Или раб совсем потерял голову и ищет смерти — тогда зверю нужно отойти в сторону, чтобы и самому не пострадать, и ценный товар не повредить; скоро прибегут надсмотрщики и все решат наилучшим образом…
— Боже правый! Вот этого бы точно не пришло мне в голову, — воскликнул я, от изумления хлопнув себя по коленям. — Подумать только, ищейки для рабов! Но откуда они во французской глубинке?
Щеки моего друга на миг порозовели; он едва заметно улыбнулся и продолжил:
— Проверить это предположение несложно. Если в окрестности Жеводана незадолго до появления Зверя приехал человек, имевший те или иные контакты с рабовладельцами, — значит, мы на верном пути.