У Наташи, которая до этого стояла неподвижно, позволяя себя обнимать, затряслись губы:
— Но вы же меня не искали! Меня отдали в детский дом!!!
— Мы думали, ты погибла, — прошептала Елена, и Наташа сдалась. Обхватила ее руками за шею и зарыдала.
— И мама тоже так думала? И бабушка?
Елена закивала и тоже разрыдалась.
Я подошла к моим клиентам, стоявшим с внутренней стороны забора, у приоткрытых ворот, и негромко спросила:
— Теперь вы понимаете, как ранили девочку своими подозрениями? Она мучилась из-за того, что самые родные люди считают ее монстром. Как же тяжело было осознать, что приемные родители считают так же.
— Господи, — Валентина перекрестилась.
— Вы поймите, я это не в обиду вам говорю. Просто вашей дочери действительно очень тяжело пришлось…
— Понимаем, — Владимир покосился на женщину, обнимающую его Алю. Или теперь Наташу? И уточнил. — Но ее же у нас не заберут?
* * *
— Добрый день! Чем обязана вашему визиту? Нет, обувь снимать не нужно.
Вера Васильевна, одетая в черное платье с белым кружевным воротничком, оказалась именно такой интеллигентной старушкой, какой я ее себе представляла. Выцветшие голубые глаза настороженно смотрели на меня и Валентину.
В чистой гостиной, обставленной старомодной мебелью, на покрытом белоснежной скатертью столе высился старинный самовар. Его окружали вазочки с вареньем и огромный пирог с творогом, явно домашней выпечки.
— Тетя Вера, давайте сначала с вами поговорим наедине, — Елена увела старушку в другую комнату. Вскоре оттуда послышался короткий вскрик, затем — успокаивающий голос Харламовой.
Валентина достала из сумки смартфон.
Вскоре женщины вернулись в гостиную. Вера Васильевна казалась постаревшей на десять лет и дрожала.
— Смотрите, — Валентина протянула старушке телефон, на экране которого танцевала Аля.
— Господи! — Вера Васильевна гладила экран, словно внучка могла почувствовать ее прикосновения. — Значит, Маша не убийца? Я не удивилась, когда у Машеньки проявилась душевная болезнь — увы, у нас это в роду. Но знать, что родила убийцу, очень тяжело… — тихий голос задрожал. — Или… она… другую девочку?.. Ту, которую я?..
— Нет, — на данный вопрос после консультации с хорошим человеком из милиции я отвечала без тени сомнения. — Это другая девочка — судя по всему, утонувшая месяцем ранее. К ее смерти ваша дочь не имеет ни малейшего отношения.
— Но кого же тогда Маша посадила в мешок и бросила в Волгу?
— В те дни в милицию Заволжска не было подано ни одного заявления о пропаже человека. Дочь ваша была совсем не в себе; похоже, когда Наташе удалось сбежать, она напихала в мешок что-то тяжелое и убедила себя, что это дочь.