В ответ Старейший зашелся в приступе истеричного смеха:
— Выдохни. Я созвонюсь с Джо. А там что-нибудь придумаем, — Митос поднялся с кресла. — Тащи сюда швабру, больной ублюдок. Тебе тут еще жить.
И боль отступила, сдавшись.
Сутками позже
Первым тревожным звонком были слова Колина о том, что в редакцию приезжал его, Ноэля, знакомый и выяснял подробности об их последней работе. Вторым — пустая квартира.
Доктор решил разобраться с его проблемой сам. Без участия виновника торжества. Вот только Байрон оказался против такого исхода.
— Эй, друг! — он с силой постучал в стекло ауди. — Отвези меня к твоему шефу. Нам с ним пора потолковать о том, как вести себя в обществе.
Спустя полчаса
Разговор с Джо вышел долгим. С Дарси было еще хуже. Но он выяснил все, что было необходимо. Подручным лорда-ренегата был некий Ллойд Клауфельдер, двух тысяч лет отроду. Осталось решить, насколько важны для него, Митоса, правила в этот раз.
Решать не пришлось. Байрон сделал выбор сам. Точнее, решил, что Митос его сделал.
«Доктор, я не знаю, кто из нас вернется сегодня домой. Оба или кто-то один. Поэтому должен сказать то, что не сумел в Венеции. Я не виню тебя Док. Я тебе благодарен. Забудь весь мой бред. И спасибо за эту жизнь».
Записка, оставленная у консьержа, больше все путала, чем проясняла. Хотя…
— Чертов кретин! Как в твою больную голову такое влезло! Опять!
Ретроспектива, год 1815
Мятежный лорд появился на его пороге в такое время, когда визиты, по все правилам и нормам поведения, считались верхом нахальства, о чем Адамс не преминул ему сообщить в не самой мягкой форме.
Желание отчитывать поэта растворилось с первым его взглядом в глаза. В душе Байрона пылал ад во всем своем великолепии.
— Боже, Джордж, объясни наконец-то, что терзает твою душу, черт возьми?
Наши дни
Митос, спотыкаясь, несся по территории загородного клуба, ориентируясь лишь на Зов и звон клинков.
«Хоронить второй раз я тебя не собираюсь, псих проклятый. На эпитафию фантазии не хватит».
Он замер, затаился за густым кустарником. Старейший успел — бой был в самом разгаре. Оставалось решить одну проблему — ответить на вопрос: зачем он сюда пришел?
Ретроспектива, год 1815
Наплевав на все нормы приличия, поэт остался в его доме. Они говорили недолго. Ясно было лишь то, что лорд на грани. Его меланхолия вышла за пределы нормы, стала опасным недугом.
Ему постелили в одной из гостевых, и Байрон отправился спать, поклявшись, что утром поведает ему все. А среди ночи Бенджамин проснулся от неясной тревоги. Что-то изменилось, и он быстро понял что. От этого понимания по спине пробежал холодок — Зов Предбессмертного ослаб, став почти неощутимым. Не раздумывая долго, Митос бросился к нему.