— Док, тихий праздник отменяется. Не буду вдаваться в подробности, но это — Колин. Его жена и дочка застряли в аэропорту в Глазго, и он отмечает с нами. О, Доусон! По мою шкуру?
Дарси и Наблюдатель молча переглянулись.
— Ничего, — Колин пожал плечами. — Я привык, что он…
— Псих, — Митос сгрузил на стол пакеты.
— Кретин, — Джо, пройдя в гостиную, устроился на диване.
Поэт лишь усмехнулся:
— Псих, на гонорар которого вы собрались пировать. Колин, тебя не касается.
Дарси кивнул:
— Еще бы касалось. Стал бы тогда этот гонорар последним. Ну что, накрываем на стол и вперед.
Поэт замер, улыбка чуть поугасла. И Митос его понимал. Зов ударил в уши, ломая все планы.
— Нет, Док. Я еще не открыл дверь твоему подарку.
«Которым я рушу праздник себе».
— Джо, открой дверь. Это… В общем… Рейчел во второй раз оказалась более сговорчива.
Колин, ничего не понимая, вернулся на свое место за столом. Зато Митос и Доусон вскочили как ошпаренные. Вот только Наблюдатель вдруг замер и повернулся к поэту:
— Зачем?
Тот лишь улыбнулся:
— Не зачем, а для кого. Привет, Маклауд. Счастливого рождества, земляк.
Байрон курил на кухне, облокотившись на подоконник. На голос Митоса он даже не обернулся.
— Не знаю, как ты его достал, но спасибо. Ему это было нужно. Пора перестать бегать от жизни.
Поэт лишь кивнул:
— Да и нам всем.
На стол рядом с ним лег лист бумаги.
С двумя фразами, ломавшими все планы:
«22 января — твой день рождения. И не надейся отделаться от меня ни днем раньше».
— Хотя, знаешь, вообще не надейся. Пока между Францией и Англией не построили стену.