Закончилась речь, и тяжелое молчание повисло над тронной залой. Молчали Стихии на своих тронах, задумавшись крепко. Молчали и эльфы, больше не пытаясь вытолкать наших послов взашей, а иные прятали глаза. Наконец ответил им Намо, владыка Чертогов, поднявшись с трудом со своего трона:
— Ваш старый Повелитель слишком утомлен и опечален, он тенью ходит меж другими тенями и только вздыхает горестно. Ведомо ему искусство поднимать целые народы на борьбу, но погас в нем огонь, и нечего раздувать. Ведомо ему искусство создавать прекрасные вещи, но остыли угли в его кузнице и тусклы глаза его. Идите с миром, вожди орков. Тому, чего вы жаждете, не бывать во веки веков.
— Пожалей нас, во имя Великого Отца, — так ответили ему орки. — Найди тогда меж своими соратниками кого-то другого, чтобы сплотить наши племена и помочь нам пережить смутное время. Пусть он отстроит крепость и правит нами по своему разумению!
Поднялись тогда Владыки со своих тронов, кивнули милостиво и велели послам народа орков ожидать ответа. А покуда владыки будут держать совет, гости могут угоститься свежими фруктами, отдохнуть с дороги и насладиться пением юных дев на зеленых склонах. Орки послушно склонили головы, вышли из зала, сели под деревом и ожидали ответа три дня и три ночи.
И вышел к ним высокий эльф, прекрасный и страшный ликом, в боевой раскраске, покрывавшей все лицо и кожаный панцирь поверх ладной кольчуги. И сказал, что Эру Единый в своей бесконечной благости просит его помочь своим несчастным заблудшим детям, пусть даже в самой малости. Всколыхнулись гневно тени мертвых за его спиной, ибо речь шла о помощи их заклятым врагам. Послы народа орков с недоверием смотрели на незнакомца.
— Разве высшие эльфы раскрашивают свою кожу? — холодно и с достоинством спросил один из наших вождей. — Мы слышали, как они хвастаются, что их лица прекрасны, а души чисты. И что они скорее умрут, чем проведут лишний час в стенах наших крепостей.
— Когда великий вождь народа орков пришел в Валинор, он прикрыл татуировки плащом, оружие оставил у входа, а ноги тщательно вытер, — возразил его собеседник с властной уверенностью. — Я ваш Повелитель, о котором вы просили Эру Единого третьего дня с дивной убедительностью. И нанес краску на лицо и доспехи в знак уважения.
— Я всегда питал слабость к сирым, убогим и невоспитанным, — продолжал эльф все так же размеренно, обернувшись к своим соплеменникам и загородив орков. — Я помню народ аданов в Первую Эпоху и пытаюсь отыскать хотя бы пять отличий. Чем гневаться не подумав, загляните в свое сердце и спросите его, не следует ли вам отправиться со мной? Будет тяжело. А что, когда-то было легко?