Она, будто прочитав его мысли, опустила голову, извиняясь.
— Прощения, отец. Это было грубо с моей стороны. Ты имеешь право, по крайней мере, знать своего сокамерника по имени. Я — Тереза дю Шен.
Намек на браваду в голосе аристократки. Это имя было ему известно, признал он, несколько шокированный неожиданностью.
— Герцогиня дю Шен?
Он услышал намек на черный юмор в ее ответе.
— Я думаю, ты слышал имя. Весь Париж его знает.
Весь Париж? Все во Франции. Герцогиня дю Шен была известна легкомыслием, безнравственностью, распущенностью. И все-таки она пребывала в тени своего мужа — распутника, картежника, жестокого деспота.
Дю Шены, как многие самовлюбленные, злосчастные аристократы, служили для простого народа удобным оправданием эксцессов террора.
— Я слышал о тебе, — сказал он и осторожно продолжил: — Я не знал, что тебя схватили.
Герцогиня начала медленно прохаживаться по узкой, тесной камере, заставляя его сдвигаться с ее пути. Казалось, она совершенно не сознавала, что причиняет ему некоторое неудобство. Он допускал — ей просто никогда не приходило в голову, что кто-то может не уступить дорогу.
— Я был взята у дома подруги, — сказала она рассеянно. — На следующий день после того, как мой муж отправился на гильотину.
Он увидел, что она отвернулась, хотя и не смог прочитать выражение ее лица в сумраке.
— Я сожалею, — сказал Дарий. Она остановилась, протянула одну руку вперед, чтобы прикоснуться к грязной плесени, покрывавшей каменные стены, и брезгливо вытерла пальцы о бесценный шелк своего платья.
— Ты? — Она, кажется, слегка удивилась. — Не понимаю, почему. Сама я считаю это чем-то вроде одолжения. Оно спасло меня от затруднения найти способ убить его.
Это было сказано с чувством гордости, со стальной бравадой женщины, привыкшей к осуждению общественного мнения. Дарий склонил голову и промолчал. Мысленно он стал читать молитву за упокой души герцога дю Шен. Ему показалось, что никакой человек никогда не нуждался в молитве больше.
— Священник, — сказала герцогиня. Это был комментарий, сделанный печально и про себя, но ей явно было наплевать, что Дарий невольно услышал его. — Низкий юмор сброда никогда не перестает удивлять.
— Возможно, они подумали, что ты захочешь утешения от церкви. — Он не мог устоять перед соблазном добавить каплю сарказма; она повернулась к нему — темный призрак среди полутьмы, и он почувствовал ее желание дать бой.
— Утешение от церкви! — засмеялась она. Это был чистый, пронзительный звук ярости, а под ним — колышущаяся пучина страха. — Последние двадцать лет я множество раз искала утешения, отец, но не у священника. Если это, конечно, то, чего они хотели. Ситуация неловкая скорее для тебя, чем для меня — да, это уместно. Благочестивый отец Дарий, запертый с пресловутой шлюхой-герцогиней…