Из душа мы вышли только спустя минут десять, после того, как он тщательно смыл с меня пену, проверяя самые укромные уголки.
Вот только его запах, его слова уже не смоются с кожи. Впитались, как гель в губку, а мозг стал пеной.
Куда подевалась строгая поборница правил и гроза пьянок, Василиса Рябина?
Нет, теперь в зеркале большой в коричневых тонах спальни отражается девушка Черкашина, Вася.
Глаза горят, щеки красные, а губы уже настолько припухли от поцелуев и минета, что ноют. Ноют, да, но просят больше. Макара всегда хочется больше.
Макар в одном белом полотенце подошел сзади и тоже долго смотрел в зеркало на мое лицо, грудь, что от касания его взгляда сразу приподнялась в глубоком вдохе.
Он прижался полотенцем к попе, нависая. Он кажется, нереально огромным и обхватывает грудь, наподобие купальника.
Все тело натягивается струной в ожидании, когда же мой музыкант сыграет свою партию, когда же он снова ввергнет меня в пучину ошеломляющего удовольствия.
– Мне бы на работу, – напоминаю скорее себе, чем ему и предполагаю его ответ. Этого следовало ожидать.
– Зачем?
– Практика, да и деньги платят.
Он на это смолчал и повел рукой вниз, по плоскому животу, к пушку волос.
– Убери здесь все, – проговорил он то, о чем я и сама уже думала. Кивнула. Не вижу смысла спорить. – Практика шесть часов в неделю. Работать можешь в своем фитнес-клубе, а с деньгами решим.
С одной стороны, круто, когда вот так все раскладываю по полочкам, решают денежные проблемы, а с другой такое вмешательство в личное пространство попахивало откровенным шовинизмом. И стеснением свободы и лишения права выбора. О чем я и сказала.
Он на это только хмыкнул, отпустил меня из объятий и, захватив пачку сигарет, пошел в сторону окна.
– Выход ты знаешь где, – бросил он небрежно и вышел на балкон.
Вот так. Минутка романтики закончилась, началась реальность, в которую Макар меня макал как в унитаз головой, своим ультиматумом.
Или слушаешься, или валишь. Но как бы жестоко не слышалось подсознанием, если хочу быть с ним подольше, то можно принять правила игры.
Временно. Пока не установлю свои, и не завлеку так, что он будет есть с моей руки.
Прикрыв глаза и вздохнул несколько раз, чтобы не закричать от обиды, я повернулась к уже приоткрытой двери балкона, за которой оперевшись на подоконник курил Макар.
Натянув на себя брошенную на полу футболку, я прошла вперед. На цыпочках, ощущая, как от натянутых до предела нервов сводит ноги, а колени слабеют.
– Курение очень вредно для импотенции, – подала я голос. Ждала реакции.
Макар фыркнув, повернул голову, чтобы посмотреть на меня через плечо. Охватить взглядом босые ноги, выпирающие от холода соски и лицо. Выражение которого указывало на капитуляцию.